Рубен почувствовал, как его сердце забилось чаще. Чёрт, он всё ещё в деле! Хотя Луиза наверняка хочет отправиться с ними из научного интереса к Понтеру. Однако в любом случае будет очень приятно провести время в её обществе. Её акцент был неотразимо сексуален.

– А что, если власти снова попытаются его увезти? – спросил Рубен.

– Он здесь всего сутки, – сказала Луиза, – и я уверена, что в Оттаве его никто не воспринимает всерьёз. Просто ещё одна безумная история, каких полно в «Нэшнл Инквайрер». Федеральные агенты и военные не выезжают проверять каждое сообщение о залётном НЛО. Наверняка они ещё даже не начали думать, что всё это может оказаться правдой.

* * *

Запахи и правда отвратительные, думал Понтер, глядя на Лу и Рубена. Они резко контрастировали друг с другом: он – темнокожий и совершенно лысый, она же ещё бледнее Понтера и с густыми каштановыми волосами, спадающими волнами на узкие плечи.

Понтер был по-прежнему напуган и растерян, но Хак нашёптывала успокаивающие слова в кохлеарный имплант каждый раз, как замечала, что жизненные показатели Понтера выбиваются из нормы. Понтер был уверен, что без помощи Хак уже давно сошёл бы с ума.

Так много произошло в такое короткое время! Только вчера он проснулся в своей постели рядом с Адекором, покормил собаку, пошёл на работу…

И вот он здесь, где бы это ни было. Хак была права: это должна быть Земля. Понтер полагал, что где-то в необъятных глубинах космоса существуют другие пригодные для жизни планеты, но он вроде бы весил столько же, сколько и дома, и воздух был пригоден для дыхания… по крайней мере, в той же степени, в какой стряпня Адекора была пригодна для еды. В нём были скверные ароматы, запахи газов, запахи плодов, химические запахи, запахи, которые он вообще не мог классифицировать. Но приходилось признать, что этот воздух способен поддерживать в нём жизнь, и еда, которую ему дали, была в основном химически совместима с его пищеварительной системой.

Так что – Земля. И определённо не Земля в прошлом. На современной Земле, как он знал, есть слабо исследованные регионы, особенно в экваториальных областях, но, как указывала Хак, растительность была по большей части та же самая, что и в Салдаке, из чего следовало, что он вряд ли переместился на другой континент или в Южное полушарие. И хотя было тепло, многие из деревьев, которые он видел, принадлежали к листопадным породам; он не мог находиться в тропиках.

Значит, будущее? Вряд ли. Если бы человечество по какой-то непостижимой причине перестало существовать, то его место занял бы кто угодно, но только не глексены. Глексены вымерли; шансов появиться снова у них было не больше, чем у динозавров.

Но если это была не просто Земля, а то же самое место на Земле, где жил Понтер, то где же тогда огромные стаи странствующих голубей? Он не заметил ни одной с тех пор, как очутился здесь. Возможно, подумал Понтер, их разогнала ужасная вонь.

Но нет.

Нет.

Это было не будущее, но и не прошлое. Это было настоящее – параллельный мир, мир, где, непонятно как, вопреки своей врождённой тупости, глексены не исчезли с лица Земли.

* * *

– Понтер, – сказал Рубен.

Понтер посмотрел на него с каким-то отсутствующим выражением в глазах, словно оторвавшись от глубоких раздумий.

– Да? – отозвался он.

– Понтер, мы увезём тебя в другое место. Я пока не знаю куда. Но в общем, для начала надо уехать отсюда. Ты… гммм… ты пока можешь пожить у меня.

Понтер склонил голову – без сомнения, слушал перевод Хак. Иногда лицо приобретало растерянное выражение; вероятно, Хак не была уверена в переводе некоторых слов.

– Да, – ответил Понтер после паузы. – Да. Мы удаляться отсюда.

Рубен жестом предложил Понтеру идти вперёд.

– Открывать дверь, – с видимым удовольствием произнёс Понтер без помощи Хак; он потянул за ручку и открыл дверь палаты. – Проходыть дверь, – сказал он и подкрепил слова соответствующим действием. Потом подождал, пока выйдут Рубен и Луиза. – Закрывать дверь, – подытожил он и захлопнул её за собой. После этого широко улыбнулся, а когда он улыбался широко, его рот растягивался на добрый фут. – Понтер снаруже.

Глава 19

Следуя инструкциям доктора Сингха, Рубен Монтего, Луиза Бенуа и Понтер без приключений добрались до машины Рубена, которую он загнал в гараж для персонала. У Рубена был вишнёвый внедорожник; краска кое-где была оббита вылетающим из-под колёс гравием – основным покрытием дорог шахтного комплекса. Понтер залез на заднее сиденье и улёгся там, накрыв голову сегодняшней газетой «Садбери Стар». Луиза, которая пришла в больницу пешком, села на переднее сиденье рядом с Рубеном. Она приняла приглашение доктора поужинать у него дома вместе с Понтером; позже он отвезёт её домой.

Они отъехали от больницы под тихую музыку радиостанции CJMX, льющуюся из автомобильной аудиосистемы; Джери Халлиуэлл исполняла свою интерпретацию «It’s Raining Men»[34].

– Ну что, – сказал Рубен, взглянув на Луизу, – обратите меня в свою веру. Почему вы думаете, что Понтер из параллельной вселенной?

Луиза на мгновение поджала свои полные губы – Боже, подумал Рубен, до чего же она красива – и спросила:

– Насколько вы разбираетесь в физике?

– Я? – удивился Рубен. – На уровне средней школы. О, я купил «Краткую историю времени», когда в Садбери приезжал Стивен Хокинг, но далеко в ней не продвинулся.

– Хорошо, – сказала Луиза, – тогда попробуем так. Если вы стреляете единственным фотоном в барьер с двумя вертикальными щелями и на установленном за щелями листе фотобумаги видите интерференционную картину, значит, произошло что?

– Не знаю, – не покривив душой, ответил Рубен.

– Одна из интерпретаций такова: единственный фотон превратился в волну энергии, а когда волна ударяет в барьер со щелями, каждая щель порождает новый волновой фронт, так что мы получаем классическую интерференционную картину – гребни и провалы двух волн где-то усиливают друг друга, а где-то взаимно уничтожаются.

Её слова породили у Рубена какие-то смутные воспоминания.

– Понятно.

– Как я сказала, это лишь одна из интерпретаций. Согласно другой, вселенная в этот момент расщепляется и на короткое время появляются две вселенные. В одной фотон – по-прежнему частица – проходит через левую щель, во второй – через правую. И поскольку не имеет никакого мыслимого значения, через какую щель фотон на самом деле прошёл в той или иной вселенной, две вселенные снова сливаются в одну, и интерференционная картина – то, что получается в