Микаэла выросла с отчимом, которого Эва почти не знала, и даже носила его фамилию. После школы по наущению старшей сестры переехала в Кнутбю и присоединилась к общине. Андерс Вестман казался идеальным вариантом для молодой девушки, которую Эва все чаще понимала с трудом.

У Микаэлы не было недостатка в талантах, иначе обстояло с амбициями. Вне всяких сомнений, в детстве она отличалась стеснительностью. Вечно погруженная в свой внутренний мир, она воспринимала собственные проблемы с преувеличенной серьезностью. Удели Микаэла подготовке к экзаменам столько же времени, сколько простояла на напольных весах в ванной, вышла бы из школы отличницей.

Но именно недостаток у сестры здравого смысла все чаще настораживал Эву. Иногда Микаэла вела себя откровенно глупо, или все дело было в возрасте?

Чего стоила, к примеру, ее последняя выходка – влюбиться в собственного психотерапевта! Да Микаэла просто вообразила себе, что без ума от Синдре Форсмана. Вот уж глупость так глупость. Отчитав сестру, Эва дала ей недвусмысленное указание восстановить отношения с Андерсом Вестманом.

К началу декабря все стороны конфликта сошлись на том, что пора вернуться к первоначальным планам. Свадьба Андерса и Микаэлы была назначена на май.

– Что касается твоего свадебного платья, – снова подняла тему Эва, – я тут кое о чем подумала…

– Оно просто фантастика, – подхватила Микаэла. – С высоким горлом, длинными рукавами и кружевной вставкой на спине. Ткань я выбрала в Стокгольме, но шила, разумеется, у Бертилсона… Знаешь, они там что-то намудрили с талией. Сделали ее слишком высокой, можно подумать, что я беременна. Я решила, пусть переделывают. Они ведь обязаны, правда?

– Микаэла, мне кажется, с платьем торопиться не стоит.

Эва понимала, что это будет нелегко, но подыскать замену Кристине Форсман означало разом решить множество проблем.

– Андерс его еще не видел, – не унималась Микаэла. – Он ведь не должен раньше времени, как ты считаешь?

Эве вдруг стало жарко и неприятно липко под мышками. Она как будто вспотела. Совершенно невозможно одеться по погоде, когда зимой весенняя температура и влажные, холодные дни вдруг сменяются колющим ветром, который так любит уппландские луга и рощи и буквально пронизывает тебя насквозь. Под зимним пальто Эва была в одной легкой блузе, а обтянутые колготками ноги без носков сунула в массивные осенние ботинки. Во время прогулок по окрестностям Гренсты было редкостью встретить хотя бы одного человека, хотя автобусы ходили здесь регулярно. Поэтому собственный внешний вид заботил Эву меньше всего.

– Я сподобилась откровения, – перебила она сестру, – и на этот раз его просто невозможно истолковать превратно.

Микаэла замолчала. С годами Эве все легче давалось поверять людям откровения и вещие сны, но так было не всегда. Будучи подростком, когда все только начиналось, Эва первая сомневалась в ценности полученного свыше знания. Несмотря на то, что и тогда догадывалась, что за всем этим стоит, и сердцем чувствовала, что это высшие силы говорят с ней или через нее.

Лишь многолетние наблюдения за собой научили Эву доверять всему этому, или же здесь сыграло роль самовнушение. Так или иначе, следующий порог оказался еще выше – заставить людей поверить в ее избранность. Проще всего было обо всем умолчать, иногда Эва так и поступала. Но в противном случае горячилась без необходимости и даже проявляла агрессию, защищаясь от непонимания и скептицизма окружающих.

Чаще всего она удостаивалась откровений от Иисуса, и реакция на них была самой бурной, в том числе и внутри общины – от преувеличенной благоговейности до подозрительности. Последняя, можно сказать, вошла в традицию в пятидесятническом движении, где ложные, во всяком случае, сомнительные пророки были обычным явлением, а потому пасторы считали своим долгом проверять прорицания на истинность на собраниях общины.

Разумеется, откровений Фирцы это не касалось. Тем неожиданней прозвучал для Эвы на этот раз ответ Микаэлы. Всякий раз, когда Эва, будь то действием или словом, напоминала о том, кто она есть, Микаэла пугалась и замолкала, опуская глаза. Не из благоговения или сомнения, из чистого страха.

– Когда Господь забрал к себе Кристину, – продолжала Эва, – мне был знак. Синдре избран, в этом не может быть сомнений. Все мы избранники, и это наш крест. Испытания будут тяжелее, чем можно себе представить. Потому что, если Господь увидел нас, то и сатана направит взор в ту же сторону.

Микаэла оставалась спокойной и не решалась ответить. На собраниях общины она сидела как мышь, не то что дома. Из стеснения, как полагала Эва, а не из строптивости или недостатка веры.

– Синдре нужна женщина, готовая за него бороться, – сказала Эва. – Демоны атакуют его – головные боли, спина, диабет…

– Он диабетик? – удивилась Микаэла.

Эва кивнула:

– С тех пор, как обвенчал нас с Христом, и это не может быть случайностью. Разумеется, мы молимся за него, я за этим слежу. Но мы должны и сами позаботиться о его здоровье.

– Бедняга, – вырвалось у Микаэлы.

– И вот сегодня ночью, – продолжала Эва, – во сне, который послал мне Господь, я видела тебя рядом с Синдре.

Микаэла остановилась. Это произошло так неожиданно, что Эва не сразу заметила и некоторое время продолжала идти.

– Меня? – шепотом повторила Микаэла.

– Ты предназначена ему в жены, – быстро подтвердила Эва, – и да сбудется предначертанное.

Она ожидала чего угодно – озлобленности, насмешки, но ответ Микаэлы обескуражил Эву, буквально лишив дара речи.

– Я люблю Синдре, – прошептала девушка, опустив глаза в мокрый асфальт дороги.

– Главной женщиной в жизни Синдре Форсмана была и остается Фирца, – строго напомнила Эва, предупреждая возможные недоразумения. – Фирца – женщина номер один, потому что миссия Синдре Форсмана в том и состоит, чтобы привести ее к небесному супругу.

Микаэла кивнула.

– Но Синдре нужна спутница в земной жизни, – пояснила Эва. – Женщина для дома, для постели…

Микаэла снова кивнула.

– И эта женщина ты.

– А как же Андерс? – осмелилась наконец спросить девушка. – Я думала…

– Я поговорю с Андерсом, – успокоила ее Эва. – Он поймет.

Микаэла заглянула в глаза старшей сестре:

– И как быть с платьем?

– Каким платьем? – не поняла Эва.

– Свадебным.

– Но твоя свадьба не отменяется, – ответила Эва, взяв более легкий тон, – просто откладывается ненадолго. И года не пройдет, как ты будешь стоять под венцом. Вот тогда оно и пригодится, твое красивое подвенечное платье.

28

Петер Скуг хотел задать вопрос, но не знал, как его сформулировать. Дело было в высшей степени щекотливое, но и не менее для него важное. Действительно ли Синдре в декабре семь ночей подряд снилось, как Кристина возвращается к Господу? Кто-то говорил Петеру об этом, но подтвердить правдивость слухов мог только сам Синдре.