наличие договора с дьяволом ради обретения завидной меткости оказывались только слухами. Но, будь они слухами или фактами, мы имеем дело с волеизъявлением, суть которого в служении некоей высшей силе. Атрибуты, которыми сопровождалось отречение, должны были просто усилить клятву и точнее направить ее. Сосредоточение воли необходимо любому колдуну. А сопровождающие этот акт приемы едва ли следует считать более осмысленными, чем ладан и окропление водой во время службы. Важно то, что при этом воля человека встречается с волей Бога, и в душе человека пробуждается бессмертное знание, по сравнению с которым все прочее становится абсолютно неважным.

Третья часть «Молота» посвящена разрушению растущей Вавилонской башни колдовства. На страницах книги уже обсуждались средства защиты от инкубов и суккубов, магических воздействий в любви или ненависти, от потери мужества, от одержимости, от града и «темного вреда»; текст рекомендует молитвы и богослужения, средства врачевания экзорцизмом. Все это — будничная работа инквизиции. В третьей части обсуждаются прежде всего технические вопросы о составе духовных или светских судов, которые призваны искоренять, или по крайнем мере наказывать распространяющуюся колдовскую ересь.

Авторы «Молота» повсюду видят заклятия и их жертвы, причем часто практикующие маги находят покровителей среди знати, впрочем, и бюргеры, и обедневшие аристократы у себя дома практикуют магические обряды, травницы в деревнях, меткие стрелки и просто красивые девушки, — все прикидываются невинными и подлежат проклятию. Суд должен уничтожить это воинство, идущее в наступление на Церковь. Но как найти конкретных врагов, с чего следует начинать? Авторы трактата наставляют: ежели какой-либо судья (церковный или светский) приезжает в определенную местность с целью начать процесс, ему надлежит вывесить на дверях церкви или ратуши общий вызов свидетелей с призывом сообщать судье о любых подозрениях против еретичек или ведьм. На это обычно отводится двенадцать дней. Если кто-то не внял призыву, ему грозит отлучение. Осведомители не должны подвергаться какому-либо наказанию даже в том случае, если обвинение окажется ложным (если только оно не было преднамеренно ложным), поскольку они — просто источники информации, содержащей подозрение. Следует заметить, что уже в этом пункте усматривается недостаток мудрости. Желание победить дьявола пересиливает желание служить Богу. Светские суды столетиями ранее поступали мудрее; они накладывали штрафы за оговор, как, впрочем, и за само правонарушение. Новые власти не последовали примеру предшественников, тем самым поощряя доносчиков самого разного толка.

Суд начинает с того, что в присутствии должностных лиц заслушивает показания информатора (денунцианта). Он клянется говорить правду и дает показания. Суду надлежит тщательно исследовать как само заявление, так и мотивы заявителя. Хотя наличие информатора признавалось необязательным. Достаточно было, чтобы до инквизитора дошел слух о действиях какой-либо ведьмы. Власти демонстрировали чудеса демократии: если много людей говорили что-то, это уже считалось заслуживающим расследования. «Дыма без огня не бывает», и огонь не заставлял себя долго ждать.

И сколько же свидетелей требовалось? На усмотрение суда. Но желательно больше двух.

Другие правила устанавливали довольно мягкие границы. Отлученные от церкви, преступники и все, чьи слова обычно не рассматриваются, могли давать показания в вопросах веры. Допускалось даже выслушивать лжесвидетелей, если они раскаялись. А вот если доносчик связан с обвиняемым кровной местью, его мнение не учитывалось. Если между обвиняемым и свидетелем существовала менее серьезная вражда, рекомендовалось проявлять осторожность при работе с показаниями. Инквизиторы замечают: «женщин легко спровоцировать на ненависть», поэтому требовались дополнительные доказательства[84]. С другой стороны, ведьмы вызывали ненависть априори, так что любой свидетель заведомо относился к ним враждебно, и тут никаких предосторожностей не соблюдали.

Рекомендовались следующие способы допроса свидетелей: у информатора следовало выяснить, действительно ли подозреваемый говорил то, что ему приписывают; как, когда, где, всерьез или в шутку; подозревается ли его семья в колдовстве и связан ли с колдовством непосредственно подозреваемый; могут ли другие засвидетельствовать сказанное. Необходимо было выяснить, действовал ли обвиняемый с определенной целью. Если факт колдовства установлен, обвиняемого необходимо заключить под стражу. В его доме проводится обыск с целью обнаружения инструментов или признаков колдовства. Всех, живущие в доме, надлежит арестовать, поскольку они могут знать о делах обвиняемого. Ведьму после ареста советовали посадить в корзину или положить на доску, потому что ведьмы теряют силу, не соприкасаясь с землей. И вот только теперь и должно начинаться основное следствие.

Обвиняемому задают вопрос о семье — кто из его близких был сожжен, когда, где? Если информатор дает утвердительные показания, а обвиняемый отрицает это, следует насторожиться. Если он жил в месте, где издавна проживают ведьмы, это подозрительно. Выяснить: слышал ли он разговоры о ведьмах; если не слышал, то как относится к ведьмам вообще, знает ли об их существовании. Если на все вопросы обвиняемый отвечает отрицательно, это не может не вызывать подозрение. Его должны спросить, как он относится к самому факту сожжения ведьм. На этот вопрос обязательно следует получить ответ.

Все факты, похоже, добывались за счет информаторов. Предполагаемую ведьму не спрашивали, кому и почему она угрожала[85], почему ее корова дает больше молока, чем корова соседей. Можно предположить, что разумный судья сможет сам решить, насколько правдивы те или иные показания, но если более шести соседей или других свидетелей указывают на виновность подсудимой, пусть даже при этом не сообщая деталей, их показания должны быть приняты как достаточные, а вина подсудимой считается доказанной. Святой Бернард, осуждая ересь, сказал, что «очевидного факта» достаточно. Инквизиторы считали, что дьявол работает в тайне, почему «очевидных фактов» может и не быть, так что довольно и косвенных показаний. Естественно, такой подход существенно снижал шансы обвиняемой на оправдание.

Если ведьма уже призналась, это хорошо. Если же нет, ее следует держать под арестом до признания. Однако если обвинения не тяжелые, если ведьма не причиняла вред животным или детям, если она обзаведется поручителями, ее можно отпустить под домашний арест. Впрочем, в те времена заполучить поручителей было совсем не просто, если только речь не шла о крупных городах или местах, где преобладало скептически настроенное население. Дело в том, что ведьмы зачастую организовывались в сообщества, так называемые ковены, и любого поручителя могли заподозрить в причастности к такому ковену. Нам кажется, что Церковь могла бы учредить для целей поручительства особый орден, члены которого могли бы выступать поручителями в подобных случаях, не опасаясь подозрений. Это был бы достойный шаг, ничуть не менее полезный в деле борьбы с колдовством, чем суды инквизиции.

Много споров шло о том, нужен ли в таких процессах адвокат. В конце концов институт адвокатов был разрешен, но с определенными условиями.