Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Века минули с тех пор, как орки и тролли заключали союзы; тролли почти позабыли и те времена, и способ общения. Не сразу заслышали знакомое слово, однако постепенно до них стало доходить, что цель бойни достигнута. Они опустили дубины, забрали мешки с вещами и влезли назад за возвышавшийся над дорогой валун — рассматривать. Это было последним, что краем глаза увидел Наль перед ударом со спины. Далее долгое время его окружали только глухая мгла, жар и боль. И еще, когда он приходил в сознание — жестокая тряска. Привыкшие к своим степям орки не могли смириться с чуждыми условиями. Они воровали горных лошадей, но впрягали их в те же повозки, пока была возможность не бросать их. Если горная дорога становилась непроходимой для отряда, возвращались назад и искали другой путь. Когда позволяли обстоятельства, выпрягали лошадей и тащили повозку на себе.
Пока дорога позволяла ход по неровным, изрезанным узкими расселинами скалам. Оркам не было дела до трясущихся в повозке раненых — кто не выживет, оказался бы скверным рабом. Внутри было темно и, видимо, тесно — приходя в сознание, Наль чувствовал себя почти притиснутым к стенке, его ноги лежали на чьих-то ногах, а совсем рядом слышалось тяжелое дыхание и редкие сдавленные стоны. Кто-то накладывал и менял повязки на его ранах, успокаивающе клал ладонь на лоб, когда он сам стонал или начинал метаться в полубреду, давал пить. Позже Наль узнал, что, минуя горное озеро, орки расщедрились и набрали для каждого пленного воды. Без нее и хороший товар не дотянул бы до назначения.
Вновь открыв глаза в душной полутьме, Наль огляделся. Боевые товарищи сидели или лежали, заполняя собой все свободное от орочьего скарба пространство — он различал их в основном по белым пятнам лиц и светлым штрихам волос. Прямо над ним склонился командир Лаэллет — падающие на правильное, тонкое лицо пряди слиплись от пота и крови. Зазвенела цепь.
— Нальдерон. Стало лучше?
Большие голубые глаза зажглись отеческим теплом. Щеку командира пересекала глубокая свежая рана, губа была рассечена. Спутанные платиновые волосы наспех собраны на затылке. Лаэллет бережно приподнял голову Наля, поднося свободной рукой флягу к его губам, и юноша понял, кто заботился о нем все это время.
— Лорд командир… — смущенно и изумленно прошептал он. Поначалу из горла раздался лишь сухой хрип. — Вам не стоило… самому…
— Чшш. — Лаэллет убедился, что Наль сделал несколько жадных глотков, и опустил его назад. — Все здоровые здесь за кем-то ухаживают. Это не случай для субординации.
Наль желал поблагодарить, но не заметил, как провалился в полусон, и пришел в себя, когда повозку тряхнуло особенно сильно. Он застонал: раны и ушибы казались совсем свежими. Лаэллет рядом с ним прервался на обращенной к кому-то фразе и склонился, внимательно вглядываясь в лицо юного эльфа.
— Ты молодец. Очень сильный. Выздоравливаешь.
У губ опять появилась бутыль. Наль смутно понимал, что много пить нельзя, запас воды в любом случае ограничен, и с трудом отвернулся, еще не утолив жажды. Неосторожное движение причинило внезапную резкую боль. Он судорожно выдохнул, подобравшись.
— Осторожнее.
Лаэллет положил на лоб Налю прохладную ладонь. От этой успокаивающей заботы стало немного легче. Продолжился чуть слышный прерванный разговор. Обсуждали предстоящее большое нападение, о котором узнали из обрывков орочьих разговоров. Как оказалось, после битвы с троллями прошло чуть менее суток. Глаза привыкли к полутьме: щели фургона пропускали немного света. Слабые воздушные потоки изредка касались лица, разбавляя запахи пота, мочи и крови. Нужно было найти в себе силы тоже сесть, оглядеть оставшихся в живых товарищей, и с каждым мгновением заставить себя становилось все труднее. Через стенку повозки неразборчиво доносился говор орков и скрип колес.
— Они одурманены успехом и примутся за самые решительные меры, — говорил Лаэллет. — Вероятно, будут дожидаться подкрепления, чтобы брать Лаэльдрин. Именно в ту сторону мы сейчас движемся, — пояснил он Налю. — Теперь можно рассчитывать и на привлечение троллей. — В голосе его послышалась нескрываемая горечь.
Лаэльдрин, Белейшая Цитадель, или Пятиградье, соседнее с Исналором славное королевство. Страшной ценой удалось отстоять его в Последнюю войну — сражались от пристрастившихся к дурману ночного фрукта уличных менестрелей с нездоровым блеском глаз до каждого близкого к совершеннолетию мужчины королевской семьи. Было среди защитников и слишком много женщин. Однако теперь к большой опасности не готовы. Когда тролли, пользуясь тайными путями, обрушатся на крепостные стены с окрестных гор, вся надежда лишь на лаэльдринские патрули, что успеют заметить, объединиться и задержать эту смертоносную лавину ценой своих жизней, пока вестник мчится поднять тревогу в городах. А встреться ему на пути враг, надеется лишь на свою скорость — и Создателя.
— Господин, — подал голос Тирнальд из другого угла. — Вы не можете винить себя. Троллей не трогали около трех веков.
Лаэллет качнул головой:
— Командир всегда несет ответ за поход. Так или иначе, пока они стоят, необходимо попытаться бежать. — Он быстро оглядел остатки своего отряда. — Нас достаточно мало. Тихо уйти будет легче. Самые сильные должны добраться до Лаэльдрина и предупредить, слабых спрятать в недоступных троллям укрытиях.
— Орочья сволочь возвращается известным им путем. Значит, сможем пройти и мы, — согласился Веринн. Голова его была перевязана тряпкой.
Повозка остановилась. Эльфы притихли. Почти сразу кто-то отдернул полог, закрывающий выход, и в проеме показалась орочья физиономия.
— Увечных сюда! — гаркнул он.
— Здесь нет увечных, — возразил Лаэллет. — На поправку идут уже и наиболее раненые.
Объяснялись на орочьем кехер шаюке с примесью поврежденного общего языка. Наль уже начал привыкать к этому говору, звучащему из уст орков еще грубее и жестче, чем из уст эльфов.
Орк поворочал глазами и вцепился взглядом в белого, как снег, Келора. Тот вжимался спиной в стену повозки, стараясь держать больную ногу как можно непринужденнее, однако его выдавало сведенное болью лицо, явно неудобная поза и наброшенная на нижнюю часть тела туника, которая при беглом осмотре пленных должна была скрыть перелом. Штанину до колена пришлось разрезать — от нее остались лишь кровавые лохмотья — и кожи не было видно в засохших ранах и багрово-синих кровоподтеках.
— А ну пошевели ногами! — оскалился орк.
Сжав губы, несчастный попробовал повиноваться. Страдальчески дрогнувшее лицо его посерело, однако сломанная нога,
