Дождавшись конца поединка, Генрих с Питером подошли к Арнольду.

— Извините, но мне нужно серьезно поговорить с вами, — начал Генрих.

— В чем дело, малыш?

— Понимаете, моим друзьям грозит опасность… Вы не могли бы им помочь?

Арнольд улыбнулся. Он был высокий и довольно симпатичный, но у него были злые глаза, и потому улыбка вышла больше похожей на ухмылку.

— Нет, вы в своих детских делах разбирайтесь сами, без меня. Я в уличные драки не лезу. Не тот уровень, понимаешь. Я ведь чемпион.

— Это не совсем уличная драка, — Генрих замялся. — Речь идет о подвиге. Нужен Герой, который не побоится погибнуть…

— Убийство? — перебил Арнольд Генриха. — Это не по мне. Я сражаюсь честно и только на ринге.

— Нет, нет, вы не поняли. Это не убийство. Это честный бой. Нужно просто защитить слабых. Понимаете?

— Ты хочешь сказать — трусов? Слабых людей не бывает, малыш. Есть трусливые и ленивые, которые не хотят пойти в тренировочный зал и сделать себя сильными, — Арнольд напряг бицепс. — Видишь силу? Как-нибудь приходи с моим братом на тренировку. Я научу вас драться, и вам больше не придется искать защитников.

— Да, конечно, я понимаю… Но на это у меня нет времени. Герой нужен уже сегодня…

— Вот как? Сегодня никак не получится. Сегодня у меня важная тренировка — послезавтра соревнования. Знаешь, сколько получит победитель?

Генрих пожал плечами.

— Много. Так много, что ты и не представляешь, — Арнольд похлопал Генриха по плечу. — Если твои друзья предложат мне больше, я, возможно, и подумаю. Есть у твоих друзей деньги?

— Я не знаю, — растерянно ответил Генрих. — По…

— Ну вот и договорились. Как узнаешь, тогда и приходи. Задаром только дураки дерутся. Ну, ладно, идите, мне еще нужно тренироваться.

Это была вторая неудача, постигшая Генриха при поисках Героя.

Придя домой, Генрих взялся обзванивать всех знакомых. Увы, никто из них не был знаком с людьми, даже отдаленно похожими на героев. В последней, отчаянной попытке найти Героя Генрих принялся набирать номера телефонов с закрытыми глазами. В результате ему несколько раз посоветовали обратиться к врачу, одна старушка пригрозила полицией, а какой-то остряк посоветовал Генриху самому сделаться Героем и не морочить нормальным людям голову.

В половине девятого Генрих в сердцах сбросил телефон на пол и, обхватив колени руками, уселся перед обломками. Мальчик был совершенно подавлен. «Что ж делать-то? Что делать? Ведь я обещал… ах, зачем я обещал! — Генрих вспомнил рыдающего Плюнькиса и гоблина, прощавшегося с кафе, братьев Бурунькиса и Капунькиса, помчавшихся с радостной вестью к древнему народцу, и счастье в их огромных глазах. — Они будут ждать Героя… А он… а он не появится».

Без пятнадцати девять Генрих уверенно поднялся с пола.

«Что ж, — размышлял он, — в мире есть вещи, за которые можно и умереть. Или хотя бы рискнуть жизнью… Ничего не остается, как мне самому заделаться самозванным Героем. Хотя дело, конечно, гиблое. Я ведь не умею драться, а мечом махал разве что в детстве, срубая «головы» одуванчикам. Да и меч-то был — деревянная палка. Но если домовые, призраки, глюмы, гномы уйдут, город никогда не станет таким добрым и счастливым, как раньше… Я не могу делать вид, что меня это не касается».

Перед тем как начать сборы, а потом покинуть квартиру уже испробованным способом — через балкон, Генрих написал записку и оставил ее на видном месте. В записке было всего два предложения:

«Па, если со мной что-нибудь случится, знай, это не случайность, и я сам принял решение, потому что ничего более правильного и достойного в жизни я сделать не смог бы. Я вас с мамой очень люблю».

Когда часы на башне пробили первый удар, из переулка вышел странный человек. Он направился к ратуше, и все, кто видел его, удивленно замирали на месте. Более чудаковато одетого человека было трудно сыскать. Не по размеру большое пальто туго стягивал на талии широкий пояс, отчего человек походил на какого-то муравья. Половину лица этого загадочного человека скрывал пестрый шарф, а глаза, несмотря на пасмурное небо, были спрятаны за очками с темными стеклами.

— Ой, мама, смотри, шпион идет, сказала какая-то девочка, завидев человека в надвинутой на самый лоб широкополой шляпе и в пальто с поднятым воротником. — Я таких в комиксах видела.

— И никакой он не шпион! — с умным видом возразил ей мальчик, оказавшийся поблизости. — Это сыщик. Он ищет воров. Нельзя, чтобы они его узнали.

Не обращая ни на кого внимания, Генрих, а это был именно он, подошел к ратуше и остановился, засунув руки в карманы. Больше всего на свете его сейчас беспокоило не мнение людей, а то, чтоб глюмы не узнали, кто пришел на встречу. Догадайся они, что Герой — это тринадцатилетний Генрих, они бы лопнули со смеху.

— Добрый вечер, господин, — услышал Генрих чей-то скрипучий голос. Он обернулся и едва не бросился наутек — около него стояла Карла Майселвиц, та самая старуха-ведьма, от которой уехала Альбина.

— Добрый вечер, господин, — повторила ведьма.

Генрих молча кивнул.

— Не с вами ли назначена встреча у ратуши в девять вечера? заговорщицким голосом продолжила старуха.

Генрих еще раз кивнул.

— Вы Герой? — спросила в третий раз Карла Майселвиц, и Генрих в третий раз молча кивнул.

— Не обманули шкодливые глюмы! — радостно вздохнула старуха. — Пойдемте, господин, я проведу вас.

Ведьма заковыляла по булыжной мостовой, и Генриху ничего не осталось, как последовать за ней. Вскоре они свернули в переулок, вошли в какой-то дворик с деревьями и детской площадкой. Тук-тук, тук-тук-тук — условным сигналом постучала Карла Майселвиц концом своей клюки в одну из дверей.

Дверь со скрипом отворилась.

— Входите, господин, — сказала ведьма.

«Ну все, теперь я уж точно пропал!» — подумал Генрих, делая шаг.

В доме пахло сыростью. Когда дверь закрылась, воцарилась полнейшая темнота. Ведьма кому то сказала:

— Полдела сделано. Дальше Героя поведете вы.

Тишина наполнилась шорохом шагов и приглушенными разговорами. Наконец вспыхнул слабый свет свечки, и Генрих увидел перед собой горбатого карлика, которого он ни разу не встречал в городе.

— Пойдемте, господин Герой, — сказал карлик.

Он провел Генриха в комнату и остановился у огромного темного шкафа из натурального дерева. Одного взгляда на этот шкаф было достаточно, чтоб понять — шкаф очень старый, хотя и в прекрасном состоянии.