государственного вмешательства в экономику. Дискриминация может осуществляться с помощью таможенных тарифов, налогообложения, валютного регулирования, субсидий, трудового законодательства и т. п., причем в суде ничего доказать невозможно. Правительство всегда может объяснить эти меры соображениями экономической целесообразности. С помощью такого рода мер можно, формально не выходя за рамки требований закона, сделать жизнь нежелательных лиц невыносимой. В эпоху интервенционизма и социализма от злонамеренного правительства невозможно защититься с помощью закона. Каждый акт государственного вмешательства в экономику становится актом национальной войны против членов преследуемой языковой группы. По мере усиления этатизма вражда между языковыми группами становится все более ожесточенной и непримиримой.

Таким образом, в Центральной и Восточной Европе смысл понятий западной политической теории претерпел радикальное изменение. Народы проводят различие между плохим государством и хорошим. Они обожествляют государство, как и остальные этатисты. Но они имеют в виду только хорошее государство, т. е. такое, в котором доминирует их собственная языковая группа. Такое государство для них – Бог. Другие государства, в которых их собственная языковая группа не имеет господствующего положения, – это, по их мнению, исчадия ада. Их представление о согражданах включает всех, кто говорит на их родном языке, всех Volksgenossen{54}, как говорят немцы, и совершенно безразлично, в какой стране они живут; но сюда не входят граждане их собственного государства, если они говорят на другом языке. Эти – враги и варвары. Volksgenossen, живущие под иностранным ярмом, должны быть освобождены. Они – ирредента{55}, неосвобожденные.

Любое действие считается оправданным и справедливым, если оно может ускорить наступление дня спасения. Обман, преступное нападение и убийство рассматриваются как доблесть, если служат делу воссоединения. Война за освобождение Volksgenossen считается справедливой. Высшими критериями нравственности являются величие языковой группы и слава правильного и истинного государства. В расчет принимается лишь одно – их собственная языковая группа, сообщество людей, говорящих на одном языке, Volksgemeinschaft{56}.

2. Языковая группа

Экономисты, социологи и историки предложили различные определения термина «нация». Но здесь нас не интересует, как понимают этот термин ученые. Мы исследуем, какое значение терминам «нация» и «национальность» приписывают европейские сторонники принципа национальности. Важно разобраться, как эти термины используются в современной политической деятельности, и понять их роль в реальной жизни и в современных конфликтах.

В американской или австралийской политике принцип национальности неизвестен. Когда американцы освободились от власти Великобритании, Испании и Португалии, их целью было самоопределение, а не создание национального государства в том смысле, который сообщает термину «нация» принцип национальности. В языковом плане они были близки к старым заморским странам, из которых когда-то в Америку прибыли их предки. Народ, образующий ныне Соединенные Штаты Америки, не стремится аннексировать англоязычную Канаду. Да и франкоязычные канадцы, недовольные британской системой администрации, не воюют за франкоязычное государство. Обе языковые группы более или менее мирно сотрудничают в рамках доминиона Канада; здесь нет никакой ирреденты. Латинская Америка также свободна от языковых проблем. Не язык отделяет Аргентину от Чили или Гватемалу от Мексики. В западном полушарии много расовых, социальных, политических и даже религиозных конфликтов. Но пока еще американская политическая система не сталкивалась с серьезными языковыми проблемами.

В современной Азии также отсутствуют серьезные языковые проблемы. В плане языка Индия неоднородна, но здесь религиозная вражда между индуизмом и исламом играет куда большую роль, чем проблема языка.

Возможно, очень скоро все изменится. Но в настоящий момент принцип национальности – это более или менее европейская идея. Это главная политическая проблема Европы.

В соответствии с принципом национальности каждая языковая группа должна создавать собственное независимое государство, и эти государства должны включать всех людей, говорящих на этом языке. Престиж этого принципа столь велик, что группа людей, по какой-то причине желающих создать собственное государство, не отвечающее принципу национальности, готова изменить язык, лишь бы оправдать свои притязания в свете этого принципа.

Сегодня норвежцы говорят и пишут на языке, почти идентичном датскому. Но они не склонны отказываться от политической независимости. И вот, чтобы создать лингвистическое обоснование своей политической программы, видные норвежцы выразили желание развить собственный язык, преобразовать свой местный диалект в новый язык, что-то вроде возвращения к древнескандинавскому, использовавшемуся в XV столетии. Величайший норвежский писатель Генрик Ибсен считал эти намерения сумасшествием и высмеял их в поэме «Пер Гюнт»[36].

Ирландцы говорят и пишут по-английски. Некоторые выдающиеся английские писатели по происхождению ирландцы. Но ирландцы жаждут политической независимости. Поэтому, рассуждают они, нужно вернуться к гаэльскому языку, на котором говорили в их стране в прошлом. Они взялись за старые книги и рукописи и пытаются теперь вдохнуть жизнь в этот язык. И до известной степени они даже преуспели в этом.

Сионисты стремятся создать независимое государство для тех, кто исповедует иудаизм. Для них евреи – это и народ, и нация. Здесь нас не интересуют исторические аргументы, приводимые за и против этих притязаний, равно как и вопрос об осуществимости или неосуществимости такого проекта. Но факт состоит в том, что евреи говорят на множестве разных языков; с точки зрения принципа национальности притязания сионизма не более обоснованы, чем притязания ирландцев. Поэтому сионисты пытаются побудить евреев писать и говорить на иврите. Эти планы парадоксальны в свете того факта, что во времена Христа обитатели Палестины не говорили на иврите; их родным языком был арамейский. Иврит был языком только религиозной литературы. Народ его не понимал. Вторым языком общения, как правило, был греческий[37].

Эти факты демонстрируют значение и престиж принципа национальности. В том виде, в каком используют термины «нация» и «национальность» сторонники этих принципов, они эквивалентны термину «языковая группа». В империи Габсбургов для обозначения таких конфликтов говорили die nationale Frage (национальный вопрос) или использовали синонимичные выражения die Sprachenfrage (языковая проблема), nationale Kämpfe (национальная борьба) или Sprachenkämpfe (языковая борьба). Главным предметом конфликтов всегда было одно и то же: какой язык должен использоваться органами власти, судами и армией, какой язык следует учить в школе?

Английские и французские книги и газеты совершают серьезную ошибку, определяя эти конфликты как расовые. В Европе не существует межрасовых конфликтов. У людей, относящихся к разным группам, отсутствуют разделяющие их ярко выраженные телесные особенности, которые можно зафиксировать антропологически с помощью научных анатомических методов. Проведя анатомическое обследование любого человека, антрополог не мог бы установить, кто перед ним – немец, чех, поляк или венгр.

У людей, принадлежащих к любой из этих групп, нет и общего происхождения. На правом берегу Эльбы, во всей Северо-Восточной Германии 800 лет назад обитали только славянские и балтские племена. Они стали