смогли опровергнуть учение либерализма о достоинствах капитализма и демократического правления. Достигли ли они большего в критике третьей части либеральной программы – проекта мирного сотрудничества между разными народами и государствами? Отвечая на этот вопрос, следует еще раз подчеркнуть, что принцип национальности не является либеральным решением проблемы отношений между народами. Либералы настаивают на самоопределении. Принцип национальности – это интерпретация, данная принципу самоопределения народами Центральной и Восточной Европы, никогда толком не понимавшими значения либеральных идей. Это не усовершенствование, а искажение либеральной идеи.

Мы уже показали, что французские и англосаксонские отцы либерализма просто не осознали возможных проблем. Когда эти проблемы встали во весь рост, период творческого подъема либерализма уже шел к концу. Великие борцы ушли. На сцене остались эпигоны, неспособные успешно бороться с нарастанием социалистических и интервенционистских тенденций. Этим людям недоставало сил для решения новых проблем.

Но бабье лето старого классического либерализма породило один документ, достойный великой традиции французского либерализма. Эрнеста Ренана, правда, нельзя счесть либералом. Плохо понимая экономические теории, он делал уступки социализму; в силу этого он слишком легко шел на компромиссы с антидемократическими предубеждениями своего времени. Но его знаменитая лекция «Что такое нация?», прочитанная в Сорбонне 11 марта 1882 г., представляет собой великое порождение либеральной мысли[39]. Она явилась последним высказыванием старого западного либерализма по проблемам нации и государства.

Для правильного понимания идеи Ренана необходимо вспомнить, что для французов, как и для англичан, термины «нация» и «государство» являются синонимами. Когда Ренан спрашивает: что есть нация? – он подразумевает иной вопрос: что должно определять границы разных государств? И его ответ таков: не языковое сообщество, не расовое родство, основанное на происхождении от общих предков, не религиозное сродство, не гармония экономических интересов, не географические или стратегические соображения, но только – право народа самому определять свою судьбу[40]. Нация – это следствие того, что люди решили жить в одном государстве[41]. Большая часть лекции посвящена демонстрации того, как возникает дух национальной принадлежности.

Нация – это душа, духовный принцип (une âme, un principe spirituel)[42]. Нация, говорит Ренан, ежедневно подтверждает свое существование, проявляя волю к политическому сотрудничеству в рамках одного государства, ежедневно проводя плебисцит по этому вопросу. Соответственно нация не имеет права сказать провинции: ты принадлежишь мне, я хочу взять тебя. В провинции живут люди. Если кто-то в этом случае и должен быть услышан, то именно они. Пограничные споры следует решать с помощью плебисцитов. Важно понять, чем такое толкование права на самоопределение отличается от принципа национальности. Право на самоопределение, которое имеет в виду Ренан, – это право не языковых групп, а право отдельного человека. Источником его являются права человека. «Человек принадлежит не расе и не языку; он принадлежит самому себе»[43].

С точки зрения принципа национальности существование таких государств, как Швейцария, состоящая из разноязычных народов, – такая же аномалия, как и то, что англосаксы и французы не стремятся включить в состав своих государств всех, кто говорит на их языке. Ренан же не видит в этих фактах ничего странного.

Интересно не то, что Ренан говорит, а то, чего он не говорит. Ренан не видит проблем языковых меньшинств и языковых изменений: спросите у людей, пусть они решают. Отлично. Но что если заметное меньшинство не согласится с решением большинства? На это возражение Ренан не дает удовлетворительного ответа. Он провозглашает – в связи с предположением, что плебисциты могут привести к распаду старых наций и к созданию множества мелких государств (сегодня мы называем это балканизацией), – что принципом самоопределения не следует злоупотреблять, что он должен быть общим руководством (d’une façon très générale).

Блистательная лекция Ренана доказывает, что Запад не подозревал о проблемах, угрожающих Восточной Европе. Его памфлет предваряется пророчеством: впереди нас ждут разрушительные войны на уничтожение, потому что мир отверг принцип добровольного союза и предоставил нациям, как в прежние времена династиям, право присоединять провинции вопреки их желаниям[44]. Но Ренан видел лишь половину проблемы, а потому и предложил лишь половинчатое решение.

Но было бы ошибкой утверждать, что в этой области либерализм потерпел поражение. Выдвинутые либерализмом предложения о сосуществовании и сотрудничестве государств и народов – это лишь часть либеральной программы. Они могут быть реализованы лишь в мире, устроенном на либеральных принципах. Главное преимущество либерального проекта социального, экономического и политического устройства именно в этом – он делает возможным мирное сотрудничество народов. Нельзя вменить в вину либеральной программе международного мира то, что ее невозможно реализовать в антилиберальном мире и что она обречена на поражение в эпоху интервенционизма и социализма.

Чтобы понять смысл либеральной программы, нужно представить себе мир, в котором бал правит либерализм. В нем либеральны либо все государства, либо достаточное их число, так что, объединившись, они в состоянии отразить военную агрессию. В либеральном мире либо в либеральной части мира преобладает частная собственность на средства производства. Государство не вмешивается в работу рынка. Торговые барьеры отсутствуют; люди могут жить и работать там, где им больше нравится. На карте прочерчены границы, но они не препятствуют перемещению людей и товаров. Местные уроженцы имеют не больше прав, чем приезжие. Функции правительств и органов власти ограничены защитой жизни, здоровья и собственности от мошеннических и насильственных посягательств. Отсутствует дискриминация иностранцев. Суды повсеместно независимы и действенно защищают права каждого от нападок власти. Каждый пользуется свободой говорить, писать и публиковать то, что ему нравится. Государство не вмешивается в образование. Правительства действуют как ночной сторож, которому граждане доверили задачу охраны порядка. Люди, занимающие государственные должности, воспринимаются как простые смертные, а не как высшие существа или патерналистские власти, имеющие право и обязанность опекать народ. У правительств нет права диктовать гражданам, на каком языке общаться в повседневной жизни и на каком языке воспитывать детей. Органы власти и суды обязаны в общении с каждым использовать именно его язык, при условии, разумеется, что в данной местности этим языком пользуется достаточное число жителей.

В таком мире не имеет значения, где и как проведены внешние границы страны. Ни у кого нет особой материальной заинтересованности в расширении территории своего государства, и никто не терпит ущерба, если часть этого государства отделится. Не имеет значения также, составляют ли все части государства единое географическое пространство или разделены территориями других государств. Лишено экономического значения наличие или отсутствие выхода к океану. В таком мире жители любой деревни или района смогут решать на референдуме, в составе какого государства они предпочитают жить. Войны прекратятся, потому что исчезнут стимулы