— Значит, вы считаете, что Миронова убили из-за большихденег?

— Абсолютно уверен. Это понимает любой мало-мальскисоображающий человек.

Он снова налил себе водки. Дронго предпочитал пить красноевино. Аркадий выпил водки и, заметно повеселев, насыпал на свою тарелку целуюгорсть жирных оливок в качестве закуски.

— Тогда почему до сих пор не нашли убийцу Миронова? —настаивал Дронго.

— Потому что никто всерьез и не искал, — сказал Аркадий,отправляя оливки в рот ловким движением правой руки. Косточки он выплевывал влевую руку.

— Вы хотите сказать, что прокуратура, ФСБ и МВД уклонялисьот розысков убийцы?

— Нет, конечно, не уклонялись. Но только имитировали этудеятельность. Я допускаю, что человека, который стрелял в Алексея, уже давнонет в Москве. Но вычислить, кто именно заказал преступление, совсем несложно.Просто посмотреть — кому мог помешать Миронов, и все станет ясно. Не нужно даженичего придумывать. Другое дело, что нет никаких доказательств.

— И вы можете назвать фамилию человека, которого выподозреваете? — в упор спросил Дронго.

— Нет, не могу, — очень серьезно ответил Аркадий, — потомучто меня тут же найдут и убьют. Причем убьют быстро и без лишних разговоров. Амне еще нравится на этом свете, хотя я крещеный, но не очень верующий. Вернее,в Бога я еще могу поверить, но в его «подсобное хозяйство» в виде рая или адакак-то не особенно верится. Поэтому мне хочется еще немного пожить на этомсвете. Я бы с удовольствием попал в ад, если бы сумел поверить, что онсуществует. Я даже не хочу в рай, который я наверняка не заслужил, только в ад.Но ведь не будет ни рая, ни ада. А это достаточно печально.

Официант принес устрицы, расставил тарелки, забрал пустуюпосуду, оставшуюся от салатов, и неслышно удалился.

— Какая прелесть, — восхитился Аркадий, снова наливая себеводки.

— Значит, вы не хотите называть ничьих имен? — настаивалДронго.

— Даже за такие жирные устрицы не хочу, — признался Аркадий,— и не пытайтесь меня совратить. У меня двое маленьких детей, мне их еще нужноподымать на ноги. И больная супруга. Зачем мне оставлять сиротами своих детей?По-моему, это неправильно.

— По-моему, тоже, — вынужден был согласиться Дронго, — но яне собираюсь рассказывать всем о том, что вы мне здесь скажете.

— Это произойдет независимо от вас, — сказал Аркадий, смачнопережевывая пищу. — Устрицы действительно вкусные. Но с водкой они идут ещелучше.

— Предположим, что я догадаюсь, кого именно вы подозреваете,— словно размышляя вслух, произнес Дронго, — предположим, что я смогудостаточно точно определить этого человека. Но как мне к нему подобраться? Какузнать, действительно ли я не ошибаюсь и именно он нанял киллера, убравшегоАлексея Миронова?

— А вот это действительно проблема. Я не думаю, что высможете что-нибудь найти. Или, тем более, что-нибудь доказать. В таких делахсвидетелей не бывает. Я думаю, что вы не первый раз занимаетесь такими делами,и поэтому у вас наверняка должен быть некоторый опыт, — заметил Аркадий, —убийцу вы все равно никогда не найдете. И тех, кто ему заказал преступление,можете подозревать сколько угодно. Но конкретных фактов у вас все равно небудет. И доказательств никаких не будет. А значит, вы окажетесь в положениинаших следователей и прокуроров, которые хотя и пытаются что-то сделать, но всебезрезультатно. Я не могу поверить, что там сидят одни подонки или дураки.Скорее им просто не дают расследовать это преступление, как и десятки других,до сих пор не раскрытых преступлений.

— Мрачная перспектива, — подвел итог Дронго, — и никакихпроблесков надежды.

— Надежда существует, — упрямо возразил Аркадий, — дело втом, что Алексей попал в эти сети достаточно случайно. Просто деньги были неего стихия. Он был действительно талантливым тележурналистом. А вот те, кто егоубрал… Видите ли, они все равно рано или поздно, но начнут делить контроль надэфиром, начнут выяснять, кто из них главный, а кто «попка». И обязательно вконце концов передавят друг друга. И в конце останется один самый большойбандит, но только один. Остальных он тоже съест.

Аркадий выпил очередной фужер водки и продолжал:

— Вы знаете, как на кораблях борются с крысами? Отлавливаютдесять крыс и сажают в тесный металлический ящик, не давая ни еды, ни воды.Постепенно крысы пожирают друг друга. Сначала самых слабых, потом не оченьсильных, потом сильных и так далее. И в конце концов остается одна крыса. Ноэто уже не та обычная крыса, которая была в самом начале посажена в ящик. Этокрыса-убийца, крыса-вампир. И тогда ее выпускают в трюм. И уже нет спасения другимкрысам от этого страшного хищника, питающегося мясом и кровью своих сородичей.

Дронго молча слушал, не пытаясь прервать своего собеседника.

— Конечно, Лешка Миронов не был крысой, — угрюмо сказалАркадий, — он был кроликом, случайно попавшим в это крысиное племя на нашемтелевидении. Поэтому его убили и съели первым. Но потом крысы начали дратьсядруг с другом. Они уже сейчас убивают друг друга. И в конце концов выживет одинкрысолов. Тот самый хищник, который и уничтожит остальных вампиров. Правда, намот этого не будет легче, — добавил он в заключение.

— У вас целая теория, — мрачно отозвался Дронго, — у вашегодруга Монастырева тоже мрачный взгляд на телевидение. Он считает его «зеркаломвампиров», которое отражает все ужасы сегодняшнего дня и не показываетнастоящих вампиров, правящих бал на телевидении.

— Я знаю, — улыбнулся Аркадий, — он все время говорит, чтомы работаем на это зеркало. Фактически он прав. Мы действительно работаем на«вампиров». Кстати, бой в ящике, о котором я говорил, уже начался. Вы слышали опокушении на президента компании «Квант»? Он ведь полностью контролирует каналСТВ. Значит, настоящая драка уже началась.

— Мне все понятно, — кивнул Дронго, — но остался еще одиннеучтенный фактор, о котором вы, похоже, забыли.

— Какой? — оживился Аркадий. Он уже сам наслаждалсябезупречностью своего анализа.

— Ваша дружба с Алексеем Мироновым. Или ее тоже можнопродать за деньги? Или купить за тарелку устриц? — жестко спросил Дронго. —Такая дружба, кажется, особенно хорошо идет с водкой?

Протянутая к водке рука Аркадия замерла. Он опустил руку,отодвинул от себя тарелку с устрицами. Потом покачал головой.

— Зачем вы так? — укоризненно спросил он.

— Я просто повторил ваши слова, — сурово заметил Дронго.

— Некрасиво, — скривил губы Глинштейн, — нельзя такразговаривать с людьми. Я ведь могу обидеться.

— А покойный Миронов тоже обидится? — уточнил Дронго. — Выведь сами сказали, что главной действующей силой сегодняшнего дня являютсяденьги. Или ваша дружба тоже продавалась за деньги? И вам не хочется отомститьподлецу, убившему вашего друга? Хотя бы из чувства собственной порядочности.