– Никак! Вообще ничего. Похоже, никто в Исландии не сможет это прочесть; у нас нет экспертов по криптографии. – Помимо прочего, Рикхард занимался письмом, которое они нашли в доме Элизы. – В связи с этим вопрос: может, нам стоит обратиться к криптографам за границей?

– А что, если это послание на исландском языке?

Как только они заговорили, нервная скованность отпустила Хюльдара. На него действовало успокаивающе то, насколько естественно держался Рикхард – то есть был по своему обычаю неестественно сух и сдержан. Естественная неестественность Рикхарда означала, что он был не в курсе происшедшего между его женой и Хюльдаром.

Уже давно пора перестать беспокоиться об этом – ведь прошло несколько месяцев с тех пор, как Хюльдар встретил Карлотту в баре, и вряд ли уже кто-либо когда-либо узнает об их совершенно случайной, дурацкой близости в барном туалете. Тем более сейчас, когда они с мужем разводятся. Вряд ли Карлотта станет сообщать об этом Рикхарду в качестве прощального слова.

– Я имею в виду, что, наверное, безнадежно пытаться прочитать зашифрованный текст на языке, который не понимаешь… Но это точно шифровка, да?

– Скорее всего. Но они могли бы нам хоть что-то посоветовать, объяснить, на какой системе она основана, или хотя бы направить нас в нужное русло… Я, по крайней мере, без малейшего понятия, как нам это расшифровать.

Рикхард оттолкнул от себя листочек с копией зашифрованного послания, будто тот был ему противен. Листок, свободно проехавшись по чистейшему, не заваленному хламом столу Рикхарда беспрепятственно спорхнул на пол. Хюльдар молча поднял его с пола и аккуратно положил на край стола.

– Отправь в систему заявление на помощь из-за границы; у Интерпола наверняка есть отдел или специалист, который может на это глянуть. – Он отхлебнул из чашки и поморщился. – А пока займись другим. Что нам уже известно о муже, этом Сигвалди?

– Да все то же, ничего нового. Он выглядит так же безупречно, как и его жена. Ни с кем никаких конфликтов, никаких врагов, никаких недоброжелателей. По крайней мере, в данный момент мы не нашли ничего, что могло бы доказать обратное.

– А на работе? Там что-нибудь есть? Например, профессиональные ошибки, сексуальные домогательства к пациентам? Что-то в таком роде…

Отступив от своей привычки сохранять бесстрастное выражение лица, Рикхард наморщил нос.

– Сексуальные домагательства к пациентам? Он же гинеколог.

– К твоему сведению, не все пациенты гинекологов заражены венерическими заболеваниями, – сердито буркнул Хюльдар.

– Вообще-то, я не это имел в виду; большинство его пациентов – беременные женщины. Он работает в родильном отделении.

– А, да, конечно…

Как могло прийти ему в голову, что образцово идеальный Рикхард мог связать пациентов Сигвалди с сифилисом или гонореей? Такие болезни были вне его идеи мирового устройства – люди с тефлоновым покрытием таким не заражаются.

– Но все равно нужно проверить. Насколько я помню, большинство жалоб в Директорат службы здравоохранения поступает именно на врачей родильных отделений. А заслуженные они или нет – это уже другой вопрос.

– Хорошо, я проверю. – Рикхард задумчиво смотрел куда-то в глубину офиса, ни на чем не фиксируя взгляд. – Дельный пункт. Должно быть, это страшный удар для родителей – потерять новорожденного ребенка или сознавать, что тот получил родовую травму, которой можно было избежать…

Хюльдар принял суперспокойный вид, в душе надеясь, что беседа не перескочит на ребенка, которого Карлотта потеряла в результате выкидыша и которым она, возможно, была беременна от Хюльдара.

Он уже получил отведенную ему на всю жизнь порцию спазмов в желудке от страхов по этому поводу. С самого ноября, когда Рикхард в третий раз с гордостью объявил всему отделению, что станет папой, и до того момента, когда полушепотом сообщил Хюльдару, что у Карлотты случился выкидыш, Хюльдар ходил с таким чувством, будто у него самого что-то росло в животе. Особенно после того, как он, собравшись с духом, спросил, на каком сроке была Карлотта, и с ужасом понял, что это может быть его ребенок.

После выкидыша Рикхард был буквально сражен горем, и это только усилило брожение внутри Хюльдара; в нем боролись два чувства – сострадания к ним обоим и облегчения оттого, что не надо было больше переживать и мучиться вопросом, будут ли у ребенка карие глаза, как у Хюльдара, или небесно-голубые, как у обоих его родителей.

Хуже всего, однако, было чувство стыда за то, что он предал своего напарника. Они, может, и не были особо близкими приятелями, но Хюльдар проработал с Рикхардом дольше, чем с кем-либо другим, и с ним у него установился более тесный контакт, чем с другими сотрудниками в отделении. Это предательство было совершенно непростительным, а главное – совершенно непостижимым. Если, конечно, не принимать во внимание исключительную красоту Карлотты. Стоило ей лишь, игриво улыбнувшись, заглянуть ему в глаза, и он забыл обо всем, дав волю первобытному инстинкту. Он знал, что Карлотта осталась одна – Рикхард как раз уехал из города на учебные стрельбища, – и все, казалось, складывалось как нельзя лучше. Такой возможности ему больше никогда не представилось бы… Идиот! Где были его мозги?

Откашлявшись, Хюльдар потер ладонью пересохшее горло.

– Вот именно. Наш человек может вполне оказаться в списке родителей, подавших жалобу на этого Сигвалди в связи с чем-нибудь, случившимся при родах.

– Как скажешь. Но, насколько я знаю, у него среди пациентов, наоборот, очень хорошая репутация. Карлотта в свое время хотела попасть к нему, но было не пробиться – столько желающих! Нужно планировать беременность за несколько лет вперед, чтобы он смог ее вести. Если б в его послужном списке были ошибки, к нему относились бы по-другому.

– Все равно проверь; это такие вещи, которые мы обязаны проверять. И да, если верно то, что говорит дочка про другую возможную жертву, то у нас очень мало времени.

– Зачем убившему жену врача из-за его халатности убивать еще кого-то? – без околичностей, как было свойственно ему одному, бухнул Рикхард. – Не логичнее ли было прикончить самого врача? При чем тут его жена?

– Я не говорю, что уверен в связи между убийцей и Сигвалди. Но мы не можем исключить такое, даже если тебе это кажется нелепым. – Ответы на вопросы Рикхарда беспорядочно теснились у него в голове. – Мы ведь не знаем, может, он намеревался убить Сигвалди, но, так как того не оказалось дома, переключился на супругу… К тому же не только врачи могут нести ответственность за врачебные ошибки или халатность. Возможно, в инцидент была вовлечена медсестра или акушерка, как знать… – Хюльдар старался направить разговор в другое русло; он чувствовал, как у него уже начало тянуть в желудке. Обсуждение родов с Рикхардом граничило с подлостью. – А что там с налоговой? Необходимо проработать все версии, так или иначе связанные с Элизой. Возможно, у кого-то, затравленного санкциями и штрафами, сорвало крышу? Налоговые власти, они, знаешь, могут сровнять человека с землей, и даже хуже, а денежные проблемы часто становятся мотивом для убийств. Ты в курсе, как продвигается расследование в этой области?