Карл наконец решился обернуться. Халли, сидя на маленьком уродливом диванчике, спал, запрокинув голову и прислонив к стене темноволосую макушку. Карлу немного полегчало, когда он подумал, что после такого сладкого сна этой шеей точно будет не двинуть. Поделом ему, он мог бы проявить хотя бы элементарную вежливость и не заснуть. Возможно, так подействовали на него две банки пива, возможно, выкуреная ими «травка»… Вдруг раздался сочный всхрап; на мгновение показалось, что Халли проснулся, но вместо этого он лишь почмокал губами, закрыл рот и продолжил спать.

Карлу вдруг подумалось, что на стене от головы Халли, скорее всего, останется жирное пятно. Сколько Карл его помнил, тот стягивал свои сальные волосы в «хвост»; от него всегда лоснился сзади воротник кожаной куртки, в которой Халли ходил зимой, летом, весной и осенью. Стену, по всей видимости, ждала та же участь, но поскольку матери Карла уже не было на этом свете, то и некому было из-за этого пятна расстраиваться. Карл, во всяком случае, точно не потеряет из-за этого покой. Если на него вдруг нападет уборочная горячка – навряд ли, но мало ли, – то наверху, в кухне, его ожидала заваленная грязной посудой раковина, а также прачечная, ванная комната… да почти весь дом. Удивительно, насколько быстро тот превратился в свинарник. Подвал был самым чистым местом, потому что Карл редко приносил сюда еду из боязни пролить что-нибудь на приборы.

Бёркур устроился, закинув ногу на ручку пестрого, под цвет дивана, кресла, и без всякого интереса перелистывал потрепанный журнал. Но он хотя бы не храпел с открытым ртом.

– Если ничего не случится до семи часов, тогда, думаю, я пойду домой. – Он бросил журнал на столик. – А может, сходим в киношку или еще куда? Мне жуть как охота попкорна.

Бёркур был мастер добиваться своих целей обходными путями. Можно вполне полакомиться попкорном без хождения в кинотеатр. Халли был ненамного лучше со своими иллюзорными мечтами и ожиданиями. Когда они собирались втроем, Карла не покидало чувство, что он участвует в одном из тех странных радиоспектаклей, которые постоянно слушала его мать.

Но он не мог взять и поменять Бёркура и Халли на кого-то другого – это были его единственные друзья. То же самое можно было сказать и о них самих. Их дружба исходила не из того, что они хорошо подходили друг другу, а потому что ничего лучшего у них не было. Они встретились, уже будучи подростками, и никто поинтересней за это десятилетие к ним в друзья так и не набился. Поначалу их было четверо; более того, какое-то время в их компании была даже девушка. Все четверо грезили о ней, хотя красавицей ее назвать было нельзя. К сожалению, ни Карл, ни Халли, ни Бёркур не удостоились ее любви, зато четвертому в их группе, Тордуру, повезло. Когда она и Тордур начали встречаться по-настоящему, то вскоре откололись и исчезли.

То, что Tордур свалил, ни для кого не стало неожиданностью – он никогда не разделял их увлечения. В этом-то и было все дело: не только Тордуру, никому особо их увлечение не было интересно – радиолюбительство нынче не в моде. Карл со страхом думал о том, что и Бёркур с Халли стали в последнее время отдаляться, все меньше интересовались тем, что раньше держало их вместе. Он боялся, что их дружба этого не выдержит. Возможно, тут также имело значение, что они сдали лишь первый экзамен – на лицензию новичков, и им теперь было не угнаться за Карлом. Да и вообще удивительно, как Бёркуру удалось получить даже эту лицензию.

Халли, похоже, совсем потерял интерес к радио и постоянно торчал в компьютере, а Бёркур всецело переключился на телевизор. Они почти совсем перестали включать свое оборудование, да и говорить о радио тоже перестали. Карл все реже и реже принимал участие в обсуждениях дурацких «фактов», которые Халли бездумно глотал в Интернете. Карл пытался сохранить свое увлечение, хотя понимал, что это может быть концом их дружбы. Он лишь надеялся, что она протянет до того времени, когда он сможет обзавестись новыми друзьями и не останется совсем один.

Тем не менее Карл тешил себя надеждой, что такое событие, как исландская номерная станция, смогло бы немного оживить интерес его приятелей.

– До семи точно что-то будет. – Карл мысленно взмолился, чтобы так и случилось. – Точняк!

– Как скажешь. – Бёркур зевнул. – Черт, как же мне хочется попкорна!

Наверху у Карла был попкорн, но он не собирался даже упоминать об этом. Ему не хотелось тащиться за ним наверх лишь для того, чтобы Бёркур проглотил все в секунду и начал ныть, что ему хочется еще чего-то. Карл был уверен, что, если б существовало устройство типа сердечного зонда, но только для мозга, оно безнадежно потерялось бы в голове Бёркура. Во всяком случае, сам он точно не был способен ориентироваться в лабиринтах собственных мозгов.

– Что там на самом деле было? На этой твоей станции? Если тебе вообще это не послышалось. – Шмыгнув носом, Бёркур отвел с глаз отросшую челку.

Ну почему Карл не в состоянии завести друзей с аккуратной прической?

– Мне не послышалось!

Карл стиснул зубы, чтобы не разораться на дружка. Он всегда старался относиться с пониманием к его безумным мудрствованиям – и вот благодарность… Карл чувствовал легкую головную боль – видимо, начинался отходняк после «травы».

– Я же не полный идиот! Я слышал и слушал это много часов подряд. Я знаю, что слышал!

В первой трансляции прочитывались только идентификационные номера, одни и те же – снова и снова, – а во второй уже были комбинации посложнее, Карл не мог понять их смысл, особенно сбивали с толку слова «минус» и «переставить»: Два, девять, семь, сто пять, минус пять, сорок девять. Шестьдесят восемь, шестнадцать, тридцать три, минус шестнадцать, пятьдесят два, переставить. Сообщение повторялось многократно.

– Нужно просто немного подождать, все будет!

Бёркур, похоже, не понял, что задел друга за живое.

– Да ладно, без разницы. Но как ты думаешь, что это все значит? И кому вообще пришло это в голову? И на фига? Я вот не понимаю, с какого бодуна там твой идентификационный затесался?

– Я тоже!

Голос Карла выдавал его внутреннее состояние – все это отдавало чем-то жутковатым. Чем больше он раздумывал над этими трансляциями, тем меньше понимал их и тем неспокойнее становилось у него на душе. Вчера вечером, например, он никак не мог заснуть – лежал, таращась в темноту и прислушиваясь к доносившимся со двора звукам; но, естественно, ничего, кроме шороха голых веток, не услышал. Даже очень осторожно выглянул в окно – но увидел лишь раскормленного местного кота; вперевалку прогулявшись меж кустов, тот медленно растворился в темноте ночи.

– Мне кажется, что меня просто кто-то разыгрывает; другого мне в голову не приходит.

Бёркур покачивал перекинутой через ручку ногой; кресло чуть слышно поскрипывало.

– Да, возможно. – Судя по голосу, он не был убежден в этом. – Но опять же, кому такое могло прийти в голову? Знакомых у тебя не так уж и много.

Карл хмыкнул: