стыдно, конечно. Всё-таки ссору спровоцировала, а ей с этими людьми ещё целый день топать вперёд, а потом возвращаться. Наверное. Если они вообще идут в правильном направлении.

Идея не успела толком оформиться, но Ника уже произнесла:

— А долго нам ещё идти?

Никто не потрудился не то чтобы ответить, а даже повернуть голову на её голос. Стоило, наверное, притормозить и не раскачивать ситуацию дальше, но Ника этого сделать не сумела.

— Вроде бы мы уже почти пришли, да?

— Ну, допустим, — наконец отозвался Гордей.

— А мы точно идём в правильном направлении? Просто мне кажется, что кривых деревьев стало как-то больше.

Действительно, если раньше искривлённые деревца попадались лишь время от времени, то теперь лес будто превратился в мрачное кружево — спиралевидные и зигзагообразные стволы торчали на каждом шагу, от этого обилия неправильных линий даже в глазах рябило.

— Может, мы идём к промзоне? — Если никто не отреагирует на главный аргумент, новую провокацию можно считать проваленной.

Но нет, всё получилось.

— И правда, куда мы идём? — резко спросила Женя, останавливаясь.

— На Кудыкину гору, — бросил Гордей через плечо.

— Да что ты говоришь! — Женя так и стояла, повышая голос, чтобы её было слышно. — Слышь, Иван Сусанин, ты нас к стене с колючей проволокой ведёшь?

— К какой ещё стене? — наигранно наивно спросила Ника, хотя прекрасно знала ответ.

— Промзону огородили. Говорят, там какие-то чудища появились.

— Вроде мутантов?

— Угу, — кивнула Женя, прищурившись. Она как будто добычу выслеживала.

— Вроде той самой чупакабры? — снова подбросила дровишек Ника.

— Угу. — Под тяжёлым взглядом Жени Гордей и Стася всё-таки остановились. — У меня вопрос.

— Ну? — спросил Гордей тоном уставшей регистраторши в поликлинике.

— Как добычу будем делить? — мрачно выдала Женя.

Вот это в планы Ники не входило. Она вообще в первый раз столкнулась с вопросом раздела добычи, которой пока и в перспективе видно не было.

— Её ещё найти надо. В смысле — клад найти. — Гордей говорил медленно, будто проходил через препятствия.

А ведь правда, Гордей может забрать себе больше, чем положено. Ведь идея его. Да и карта тоже. И он, пожалуй, сильнее троих девчонок вместе взятых.

— Я предлагаю заранее заключить соглашение, — сказала Женя, опираясь на свою палку.

— А разве клад делится не поровну? — вырвалось у Ники.

— Ага, поровну. — Женя так и щурилась на Гордея и Стасю. — Если все доберутся до него живыми.

— Ты это о чём? — спросила Стася, упирая руки в бока.

— О том, что кто-то из вас мне что-то подсыпал.

— И кто? — с вызовом спросила Стася.

— Ну, мои монеты оказались в твоём чехле для телефона. Вывод напрашивается сам собой.

— То есть, ты меня обвиняешь, да? И что же я тебе подсыпала, а?

— Этого я не знаю. Пока. Но когда вернёмся, будь уверена, я сдам анализы и всё выясню.

— Знаешь, что…

Стася в очередной раз пошла в атаку на Женю, а Ника вдруг увидела, как за её спиной, между кривыми стволами мелькнула большая чёрная тень.

— Сзади! — крикнула Ника и, в миг поняв, что тень увеличивается, рванула к первой попавшейся изогнутой берёзе. Не обращая внимания на крики, лязг, треск и рык, она что было сил перебирала руками, цеплялась за тонкие ветви с гладкой белой корой. Хорошо, что ботинки ей купили качественные, походные — ноги не скользили, а вот рюкзак предательски тянул вниз.

Вес рюкзака становился всё больше, пальцы срывались, Ника глянула через плечо и упёрлась взглядом в бледное лицо с открытым красным ртом и огромными чёрными глазами. Завизжав что было мочи, Ника выскользнула из лямок, и рюкзак полетел вниз.

Уже второй раз за поход пригодились навыки со скалодрома.

Взбираться по дереву стало легче, и Ника продолжала цепляться за ветки и лезть вверх, пока не поняла, что гибкий ствол под её весом начал опасно раскачиваться. Покрепче ухватившись за ветки, с которых легко слетали тонкие оранжевые листья, Ника наблюдала, как под ней колышется мшистая низина, то и дело уступая место горизонту за деревьями и голубому небу.

Нику стало укачивать. Борясь с тошнотой, она закрыла глаза, но это не помогло. Пришлось немного спуститься по веткам и найти более или менее устойчивое положение.

Когда мир перестал накреняться, Ника рискнула глянуть вниз. Там за переплетением веток перемещались чёрные силуэты, только вот как следует рассмотреть их не получалось. Фигуры расхаживали на четвереньках между цветными пятнами брошенных рюкзаков и мешков с палатками. Подходили, рассматривали, вроде бы нюхали и тормошили огромными лапами.

Да это же громадные волки! Или медведи. Или мутанты.

С треском разорвался чей-то рюкзак. Силуэты внизу сгрудились в одном месте, стали выбрасывать в разные стороны какие-то ошмётки. Потом снова ходили между деревьями, собирались вокруг других рюкзаков.

И как-то вдруг стало неважно, как именно ребята планировали разделить добычу. И кто кому что подсыпал. И кто взял чужие монеты. И все несправедливости этого похода стали казаться пустяками, не стоящими внимания. А вот о чём стоило поразмыслить — это сколько ещё придётся сидеть на дереве, как потом спускаться и что делать дальше. И где остальные.

Но сколько Ника ни всматривалась в полупрозрачные кроны деревьев, никого из ребят между ветвями она так и не рассмотрела. Голосов тоже не было слышно, только обычный шелест ещё не опавшей листвы да скрип ветвей.

Чёрные звери внизу так и бродили между брошенными вещами. От всматривания в их перемещения запульсировало в висках. Ника закрыла глаза. И решила пока не открывать.

Но не выдержала. Ничего не изменилось — ребят не видно, внизу бродят не то звери, не то мутанты.

Может, это нижегородские чупакабры? Это чудище вроде кровь у жертв выпивает. Интересно, а мясо оставляет? Этакий животный вампир. А точно, у того купца, что предал Виринею, ведь крови в теле не было, когда его нашли. А как узнали? Что, в конце семнадцатого века уже умели делать вскрытие? Ну, допустим. Монстр его убил. А если это Еремей его натравил? Он же с нечистью знался.

Голова шла кругом. Снова тошнило. Ника аккуратно расстегнула ремень на брюках, пропустила концы вокруг ветки и снова застегнула. Так она хотя бы не свалится.

Дальше мысли путались, глаза то слипались, то сами собой раскрывались. Даже показалось, что на соседнем дереве кто-то сидит. Но как только Ника встряхнулась, оттуда взлетела огромная птица.

Так в мороке Ника провела несколько часов. Когда сознание немного прояснилось, и она отлипла от ствола, к которому давно уже приникла лбом, солнце почти зашло. Внизу стало темнеть, и никакого движения больше не наблюдалось.