– Спасибочки тебе. Вот мне завтра будет с ним весело.

– Я тебя предупредил.

Она пожала плечами:

– Я хочу поехать. Я в состоянии сама решить, где правда, а где обман. А в особенности мне хочется поехать теперь, после того, что случилось… я…

– А что еще случилось? – Он бросил на нее пронзительный взгляд.

Алекс покрутила в пальцах сигарету.

– Я вчера привезла из Кембриджа старый чемодан Фабиана. Положила на его кровать. Он был битком набит, очень тяжелый. Потом… когда услышала стук… поднялась наверх – оказывается, чемодан свалился с кровати на пол. Сам он никак не мог упасть.

– И как же он, по-твоему, упал?

Она нервно улыбнулась, почувствовала, что краснеет.

– Ты скажешь, что это чепуха… может, тебе следует и меня упечь в психушку… у Фабиана всегда был необузданный характер. По большей части он оставался милым, нежным, но если что-то ему не нравилось, закатывал жуткие истерики, особенно в детстве. Иногда становился таким буйным – я его удержать не могла. Может быть, он и сейчас рассердился на эту женщину.

Алекс снова улыбнулась и с надеждой посмотрела на Мейна.

– Существуют сотни причин, по которым что-то может упасть на пол, – усмехнулся он.

– Нет, этот чемодан никак не мог упасть. – Алекс решительно тряхнула головой. – Ты чего ухмыляешься?

– Вчера на тебя напали в твоем офисе, сегодня кто-то разбрасывает чемоданы у тебя в спальне. Ты сама подумай.

– Филип, сегодня – другое дело. Вчера вечером я была на взводе, признаю, но сегодня – нет, сегодня я прекрасно себя чувствую. – Она задумалась. – Да ты посмотри сам.

Он пожал плечами, встал.

На мгновение Алекс охватил страх: что, если они поднимутся в спальню Фабиана, а чемодан окажется на своем месте на кровати, а все вещи аккуратно сложены? Они прошли наверх, она распахнула дверь и включила свет: все было разбросано по полу, как и прежде.

– Видишь?

Он посмотрел на чемодан, обвел взглядом одежду и книги на полу.

– И чемодан лежал на кровати?

– Да.

Мейн оглядел комнату, задержал взгляд на портрете Фабиана, задумался. Потом подошел к телескопу, погладил его:

– Отличный инструмент.

– Можешь взять, если он тебе нужен.

Мейн опустился на колени, посмотрел в окуляр, навел резкость.

– Лондон для астрономии неподходящее место: воздух слишком загрязнен.

– Возьми его, если хочешь.

– Это не мое. – Он покачал головой. – Королева Виктория ненавидела микроскопы. Говорила, что они позволяют так близко видеть вещи, что ты понять не можешь, какие они на самом деле. Я то же самое испытываю по отношению к телескопам. Они позволяют видеть вещи слишком отдаленные, но ты все равно не можешь понять, что они собой представляют.

Она улыбнулась.

– Вот микроскоп возьму в любой день. Под микроскопом ты видишь все, девочка моя, – все-все. – Он встал, потянулся, посмотрел на чемодан. – Помочь?

– Нет, сперва я должна перебрать вещи.

Мейн посмотрел на портрет, потом отвернулся, поежился.

– Производит впечатление, да?

– Портрет?

Она кивнула.

– Похож на персонажей Ван Эйка.

Он снова взглянул на портрет и резко отвернулся.

– Ты есть хочешь?

– Понимаешь, – вздохнул он, – я считаю, что мальчонке иногда не вредно перекусить.

– Может, мальчонка скажет, что он хочет? А девчонка приготовит.

– Хорошо, – кивнул Мейн, повернулся и снова уставился на картину.

Алекс с удивлением заметила на его лице тревожное выражение. Он вышел из комнаты чересчур поспешно.

Блэк захлебнулся рыком – казалось, будто ребенок полощет горло, и Алекс вздрогнула. Потом тональность сменилась на низкую.

Мейн выудил кусочки лазаньи из усов, промокнул губы салфеткой, повернул голову.

– Тихо, мальчик! – крикнул он в коридор.

Пес продолжал беспокоиться. Мейн взял бокал с вином, осушил его.

– Хорошо, – сказал он.

– Ты что-то помалкивал.

Он откинулся на спинку стула, вытащил сигареты из кармана, потом взял бутылку, налил немного вина Алекс, пополнил свой бокал.

– Хорошее вино.

– «Монтепульчиано д’Абруццо».

– Что-что?

Блэк опять зарычал. Филип повернул голову и снова посмотрел в коридор.

– Тихо! – прокричал он. – Превосходное вино из Италии. Поразительно.

– Нужно тебя познакомить с Дэвидом – напишете вдвоем книгу.

Он помолчал, потом посмотрел на нее.

– Иисус немного разбирался в винах.

– Иисус?

– Он превратил воду не в какое-то пойло. Кто-то спросил у хозяина, почему он приберег хорошее вино к концу?[16]

Она улыбнулась:

– В итальянское?

– Да нет же, господи. Вероятно, в левантийское.

Блэк снова зарычал. Филип нахмурился, но ничего не сказал.

– Так что ты думаешь о чемодане?

Заговорил он, только закурив сигарету, словно до того не владел даром речи.

– Я думаю, ты положила его слишком близко к краю кровати.

Она опустила глаза:

– Нет, Филип, он лежал далеко от края, и ты это знаешь.

Мейн встал и быстро прошел к двери.

– Блэк! – позвал он и увидел, что пес стоит внизу лестницы, задрав морду и издавая низкий рык. – В чем дело, мальчик?

Тот и ухом не повел в его сторону.

– Там ничего нет.

Мейн, озадаченный, уставился на собаку, он сам начал чувствовать себя не в своей тарелке. Развернувшись, он прошел в туалет под лестницей, закрыл за собой дверь и поднял стульчак. Его пробирала дрожь. Не дом – настоящий холодильник. На контрастном черно-белом рисунке обоев блестела какая-то пленка; он провел пальцем по стене и почувствовал влагу. Посмотрел на влажный палец – казалось, температура стремительно падает.

У правого уха раздался хлопок, похожий на пистолетный выстрел. Мелькнула тень, Филип инстинктивно дернулся. От стены на него упал кусок обоев. Прямо на глазах медленно отделился другой…

Филип открыл дверь, выключил свет, вышел, плотно закрыл дверь. Несколько секунд постоял в проходе, спрашивая себя, не привиделось ли ему все это. Снова взялся за ручку двери, но развернулся и пошел назад в кухню.