Кауфман подошел к последней бочке, и на нее хлынуло чувство надвигающейся беды. Казалось, она находится здесь, в погребе, но одновременно словно бы и не здесь. Немец, похоже, ждал, что она скажет, а ей хотелось закричать: «Нет!» Хотелось достать пистолет, вытянуть руку и нажать на курок. Но этого делать, конечно, нельзя. Совершенно безумная мысль. Мать ее как-то сказала: «Мы не знаем, на что способны, пока не попробуем». Впрочем, подумала София, вряд ли она говорила об убийстве.

– Продолжайте, что же вы? – проговорила София, надеясь, что голос ее не дрожит.

Ее вдруг невольно передернуло, и Максин сразу округлила глаза. Предостережение подруги оказалось своевременным, и София сделала глубокий вдох. Вот только разум подводит ее. Похоже, берут верх самые ужасные сценарии развития событий; ей казалось, она превратилась в призрак, сделалась прозрачной и уже сама не понимает, где находится и что делает. Неужели он видит ее насквозь, возможно ли это?

– Может быть, вы проголодались, а, капитан? Завтрак ждет нас, – все так же совершенно невозмутимо проговорила Максин.

Наступило молчание. София затаила дыхание, кровь стучала в висках. Он посмотрел на последнюю бочку, двинулся было к ней, но тут же, к огромному ее облегчению, с легким поклоном принял приглашение Максин, важно прошествовал вверх по ступенькам и вышел на площадь.

Проходя мимо Софии, Максин пожала ей руку. Едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, София благодарно ответила; она была глубоко тронута поддержкой этой женщины и приободрилась, взяла себя в руки. Смогла бы она выдержать весь этот ужас без Максин?

Когда немцы наконец-то убрались, София хотела вернуться в свою спальню и выпустить бедного Джеймса, но Максин остановила ее.

– Немедленно признавайся, где он? – уперев руки в бока, потребовала ответа девушка. – Они его не обнаружили, так что же ты с ним сделала, черт побери?

София ответила ей слабой улыбкой.

– Говори же! – продолжила Максин, словно понуждая непослушного ребенка.

– Сейчас увидишь, – ответила София, хотя испытывала некоторые сомнения, правильно ли она поступает.

Чем меньше людей знает про тайны Кастелло, тем лучше. Но София уже приняла решение. Сейчас она остро нуждалась в союзнике; может быть, вместе они найдут в себе мужество, силу и возможности помогать друг другу. Она заглянула в обрамленное каштановыми волосами лицо Максин с ее изумленно-веселой улыбкой, в ее янтарные глаза.

– Хочешь все знать? – спросила она. – Иди за мной.

Несколько минут спустя Джеймс был благополучно извлечен из потайного места, и, увидев его, Максин не удержалась от смеха.

– А что, вы молодчина, – сказала она. – Кстати, мать рассказывала мне про эти туннели. Не здешние, конечно, в деревне Поджио-Санта-Чечилия. Мой отец занимался фермерством, а она работала там в большом доме. У меня и сейчас есть в этой деревне дальние родственники.

– Эта деревня довольно близко отсюда, – заметила София.

Она с удовольствием вспомнила прекрасную высокую виллу на самой вершине Санта-Чечилии. Та имела куда большие размеры, чем их особняк, и там когда-то каждое лето устраивались великолепные праздники. Перед войной, когда еще никто и представить не мог, что она начнется и тем более будет длиться так долго, они с Лоренцо не раз пили там шампанское.

– Я собираюсь в ближайшее время туда съездить, – сказала Максин. – Очень хочется.

София нахмурилась:

– Только имей в виду, что немцы заняли виллу под свою штаб-квартиру. Я слышала, они устроили там полный разгром.

– Тем более надо съездить. Там можно обнаружить много интересного.

Джеймс молча расхаживал по комнате взад-вперед. Итальянский язык он знал, но София хотела до конца выяснить, каковы у них планы, и заговорила по-английски:

– Пойду распоряжусь, чтобы принесли вам поднос с завтраком. А потом подумаем, что с вами делать.

– Оставаться здесь мне нельзя?

– Слишком опасно. На полпути вниз есть пустой фермерский дом. Стоит в самой глубине леса, его совсем не видно, и вообще обнаружить не так-то просто, если не знать, что он там есть.

Максин без капли смущения шаловливо улыбнулась.

– Отправиться и мне, что ли, проводить туда Джеймса? – сказала она. – А что, муж и жена…

Джеймс рассмеялся; он понял изюминку шутки.

– От такого предложения я вряд ли смогу отказаться, – подхватил он.

– Можете и не отказываться, – заметила София. – Только вот немцы уже знают, Максин, кто ты такая.

Она потерла лоб, не вполне понимая, с чего вдруг ощущает раздражение. Ведь этого парашютиста не к ней забросили.

– Хорошо, хорошо. – Максин выставила ладони вперед, давая понять, что сдается. – Я понимаю, когда мне не рады. До скорой встречи.

Разговаривая с Джеймсом, София вдруг поняла, насколько устала. Недавнее испытание и вызванное им напряжение вконец истощили ее, но она надеялась, что разговор с Джеймсом о том, как дальше использовать рацию, прибавит ей сил. Хранить это устройство в доме опасно, а страх действовал на нее изнуряюще, совсем не так, как на Максин. Джеймс одарил Софию очаровательной улыбкой и объяснил, что же он придумал. София поняла: радист почувствовал, каково ей в создавшихся обстоятельствах.

– Или мы немедленно переправим рацию в какой-нибудь партизанский отряд и я тоже туда отправлюсь, стану обучать их, как ею пользоваться, или нынче же ночью установим ее на вершине башни, – деловито говорил он. – Место идеальное. Я понимаю, что прошу от вас слишком многого, но на высоте рация станет работать гораздо эффективнее. А потом мы ее увезем.

От изумления София даже рот раскрыла. На башню, значит. Такого она никак не ожидала.

– Даже не знаю… – пролепетала она. – Хотелось бы уже поскорее вернуться к нормальной жизни, а не пускать ее вот так под откос.

Он коснулся ее руки, желая успокоить, но Софии стало неловко, и она опустила голову. Она не ожидала от него столь явных проявлений дружбы, но, если честно, он ей нравился, и ей не хотелось, чтобы он так скоро уезжал. Все люди нуждаются в человеческом общении, любви, дружеских и семейных узах, поскольку без этого нет надежды не то что на хорошую жизнь, но даже на выживание.

– Ну хорошо, – сказала София. – Если и вправду, как вы говорите, связь на высоте окажется лучше, полезайте ночью на башню. Но только один раз. На окнах там плотные ставни, а еще у меня есть ткань для затемнения, ее можно будет набросить сверху.

– Благодарю вас. Понимаете, так бывает в жизни: для того чтобы стало лучше, нужно сначала пережить худшее.

Наверно, он прав, думала она, и эта мысль беспокоила ее. Но это их жизнь, которая медленно, но верно уходит, день за днем, и от них здесь ничего не зависит. Никто не может сказать, что останется, когда все это кончится. Если вообще когда-нибудь кончится. София пыталась мыслить позитивно, сохранять надежду на лучшее, верить в светлое будущее, но это было ох как нелегко! Ведь до войны они долго жили при Муссолини и как-то мирились с этим. Она никогда не была довольна правлением дуче, с самого начала, несмотря на то что Лоренцо хотя бы на словах поддерживал его. «Для серьезных дел диктатор бывает необходим», – говаривал он. Но, как и все остальные, они очень скоро поняли, что страшные слухи о его жестокости и зверствах имеют под собой реальную почву. И вот теперь они все слабыми пальцами цепляются за жизнь, как пассажиры тонущего корабля.