Джеймс осторожно тронул ее за руку.

– Не волнуйтесь, – сказал он.

Взяв себя в руки, она приоткрыла дверь и в щелку увидела двух мужчин, тоже закутанных в зимние пальто, с надвинутыми на лоб шерстяными шапками на головах.

– Марко, – шепотом представился один, и она признала в нем человека, которого уже видела в прошлую ночь.

– Лодо, – пробормотал другой, поменьше ростом.

– Лодовико?

– Нет, просто Лодо.

Все четверо, София, Джеймс, Альдо и Максин, вышли к ним во двор. София повела их к винному погребу, мимо дома Марии, где, несмотря на столь поздний час, все еще тускло светилось окно. София подняла голову. Ночь выдалась облачной и безлунной, и это было им на руку. Она надеялась, что Карла все еще у Марии и они вдвоем молятся святому Себастьяну. Кто-то ведь должен это делать.

Пока мужчины возились с рацией, извлекая ее из бочки, София потихоньку проскользнула к башне и отперла тяжелую деревянную дверь. Внутри все дышало холодом, как в морозильной камере. В темноте она подошла к противоположной стене, провела ладонью по ее шершавой поверхности и нащупала выключатель. Зажглась тусклая лампочка; София с гулко стучащим сердцем двинулась дальше и открыла дверь, ведущую наверх. В нос ударило таким затхлым запахом, будто где-то рядом валялась дохлая крыса или другое животное.

Ставни на окнах были оставлены открытыми, поэтому она осторожно, дюйм за дюймом, стараясь делать это без шума, закрыла их и накинула, закрепив сверху, светонепроницаемую ткань.

Дверь в саму башню София оставила приоткрытой и теперь услышала поднимающиеся по ступенькам шаги; совсем скоро перед ней предстал Джеймс. За его спиной в дверях стоял Альдо и еще один партизан, тот, которого звали Марко, они вдвоем несли рацию. Партизан поменьше ростом и Максин находились позади. Джеймс огляделся и увидел узкое отверстие за ее спиной.

– Это старая каменная лестница, ведет на крышу, – пояснила София.

Он принялся за наладку рации, а София попросила обоих партизан спуститься обратно и убрать все, что загораживает проход в потайной туннель. Он прятался за фальшивой стенкой и от первого этажа башни вел через другие здания, главным образом складские помещения, к их дому и к ее спальне.

– Прошу вас сделать все как можно быстрее и тише. Как только мы установим рацию и произведем первый выход в эфир, надо будет сразу спустить рацию вниз и спрятать в этом проходе.

Джеймс открыл водонепроницаемый металлический контейнер и сообщил, что рацию прислали не портативную.

– А почему? – спросил Альдо. – Ведь портативная удобнее.

– Эта с амортизаторами. При заброске на парашюте портативная разбилась бы. Это рация типа Би-2. Работает по азбуке Морзе.

– Но и таскать ее тяжелее, – заметил Альдо, а София порадовалась при мысли, что он проявляет к этому делу интерес.

К Джеймсу подошла Максин.

– Значит, так, – сказала она. – Мне нужно передать своему связному Рональду следующее. Контакты я установила, и как только у меня будут приблизительные данные о численности партизан, я тут же сообщу. Хорошо?

Джеймс кивнул и извлек из металлического контейнера, выложенного изнутри мягкой подкладкой, контейнер поменьше, на котором стояла буква G.

– Тут сразу и передатчик, и приемник, – сказал он, взглянув на Альдо.

С маленького контейнера он снял крышку и, продолжая давать Альдо объяснения, воткнул куда надо провод, работающий в качестве антенны, и стал настраивать рацию. Потом, подсоединив и приемник, и передатчик к блоку питания с аккумулятором, надел наушники и стал настраивать переключатель диапазонов и вертеть ручку настройки.

Джеймс показал Альдо конверт, прикрепленный к внутренней стенке большой металлической коробки, снял его и достал несколько тончайших листков с напечатанным текстом.

– Это инструкция пользования, – сказал он.

– Сколько там страниц?

– Четырнадцать.

– Боже, как много! – хмурясь, сказал Альдо.

София верила в способности Альдо, но по лицу юноши можно было подумать, что он никогда не поймет всех премудростей работы с этим сложным оборудованием. Она все же надеялась, что обучение у Джеймса станет для него прекрасным компромиссом: с одной стороны, он станет работать на поддержку антифашистской коалиции, но с другой – не будет принимать участия в гораздо более опасных диверсионных операциях.

– На последней странице таблица настройки… – говорил Джеймс.

Его вдруг перебил донесшийся откуда-то громкий хлопок. Джеймс резко повернулся к Софии, их глаза встретились.

– Может быть, дверь от ветра хлопнула, – предположила она. – Или что-то уронили эти двое, которые расчищают проход.

Он приложил палец к губам, и оба снова прислушались. В груди ее гулко билось сердце; казалось, оно готово выскочить из грудной клетки. Зубы тоже стучали, и она никак не могла это остановить.

– Схожу-ка я посмотрю, – сказала Максин.

Максин быстро сбежала по ступенькам и покинула башню. Огляделась вокруг и, стараясь не стучать подошвами, крадучись прошла по деревне. Не увидев нигде ни огонька в окнах домов, ни какого-либо намека на присутствие немцев, облегченно вздохнула.

Холодный ночной воздух перехватывал дыхание. Кто знал, что в Тоскане бывает так холодно? Тоска ее матери по родине не заходила так далеко, чтобы рассказывать про холодные зимы. Слушая ее, можно было подумать, что в Италии вечная весна, с полями ярких маков, склонами холмов с ирисами, дурманящим ароматом свежераспустившегося розмарина, и вся эта красота – под безоблачным синим небом.

Воспоминания девушки внезапно были прерваны: раздался еще один громкий хлопок. Откуда он донесся? Неужели на этот раз со стороны башни? Что, если ее товарищам угрожает опасность? Что, если что-то пошло не так и произошло нечто ужасное? Может быть, их обнаружили немцы? Сдвинув брови, она стала напряженно прислушиваться, но ни единого звука, похожего на рокот мотора приближающейся машины, так и не услышала.

Тут Максин учуяла в воздухе стойкий запах древесного дыма. Прокричала где-то сова, ночные птицы порхали в ветвях деревьев, и животные тоже где-то возились, шуршали – наверное, какой-нибудь дикий кабан или лисица роются в огородах. Казалось, что она сейчас слышит дыхание самой деревни: вдох – выдох, вдох – выдох… вечный, нескончаемый ритм. Через секунду, настороженно-чувствительная к каждому звуку и движению, девушка уловила в одном из переулков шевеление и замерла на месте; нервы ее были натянуты до предела. Прошло еще несколько секунд. Она сделала два шага назад и снова замерла. Ничего. Должно быть, показалось. Потом где-то хрустнула веточка. Кошка? Или немецкий сапог?

Затаив дыхание, Максин решила снова заглянуть в переулок. И на этот раз увидела маленькую темную фигурку, метнувшуюся из едва видимого дверного проема и скрывшуюся за углом. Максин замерла на месте, не осмеливаясь даже пошевелиться и не зная, что делать дальше: преследовать этого человека или поторопиться к своим и предупредить о возможной опасности. Потом она обратила внимание на болтающуюся взад и вперед дверь; по крайней мере, теперь стала понятна причина хлопков.