— Нет, мэм, не спрашивал. Копы стучат в дверь, вы делаете то, что говорят, и не задаете слишком много вопросов.

— У него был акцент?

— Вот, кстати… Был. Британский или еще какой-то, — подтвердил Рид. — Он показал мне бляху, а потом заявил, что ему необходимо попасть внутрь и осмотреть крыло «С». Я ответил ему, что оттуда вывезли всю мебель, что там ничего не осталось и смотреть тоже не на что. Но он настаивал, говорил, что просто хочет взглянуть, и я отвел его туда.

— Мистер Рид, быть может, мой вопрос покажется вам странным, но вы видели его глаза?

— Его глаза?

— Вы заметили, какого они цвета?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил Рид. — Он носил солнцезащитные очки. Не хочу показаться излишне любопытным, но к чему вы задаете все эти вопросы? Разве вы не знаете, для чего он сюда приезжал? А я-то полагал, что вы, ребята, работаете вместе.

— Этот полицейский, которого вы встретили, — мы не знаем, кто он такой, — пояснила Дарби, хотя этот коп чертовски походил на Малколма Флетчера. — Поэтому все, что вы расскажете, может оказаться исключительно полезным.

Рид, отвернувшись от ветра, закурил сигарету.

— Вы случайно не видели фильм «Бродяга с высоких равнин» с Клинтом Иствудом в главной роли?

— Несколько раз, — ответила Дарби.

— Так вот, от этого малого исходила такая же угроза. Ну, вы понимаете: или делай, как я хочу, или тебе придется дорого заплатить за свое поведение. Вот почему я не задавал вопросов. Просто отвел его в крыло «С» и дал возможность осмотреться. По правде говоря, я был рад, когда он ушел.

— В котором часу он уехал?

Рид на мгновение задумался.

— Я бы сказал, где-то около четырех.

— Он что-нибудь нашел в клинике?

— Нет. Как я уже говорил, там ничего не осталось. Оттуда вывезли все, что можно. Я привел его в крыло «С», он немного походил там, огляделся, поблагодарил меня и был таков.

— То есть он попросил вас отвести его именно в крыло «С», — утвердительно сказала Дарби.

— Именно так, мэм. В крыле «С» раньше содержали самых опасных преступников, настоящих извергов, вроде Джонни Цирюльника. Помните его?

— Нет, честно говоря.

Рид глубоко затянулся сигаретой.

— Джонни Цирюльник… настоящее его имя было Джонни Эдвардс или что-то в этом роде… так вот, Джонни был серийным насильником, действовавшим в начале шестидесятых. Он работал в парикмахерской и резал женщинам лица опасной бритвой — отсюда и прозвище. Суд признал его виновным по всем статьям обвинения, но экспертиза сочла его помешанным, поэтому его направили сюда. — Рид ткнул большим пальцем в сторону дороги, петлявшей по лесу. — Оказалось, что он еще и неплохой художник. Персонал развесил некоторые его картины на стенах лечебницы, и, должен сказать, они производили поразительное впечатление. Но потом он набросился на врача — попытался заколоть его кистью, только представьте себе! — и тогда они забрали у него все принадлежности для рисования. И знаете, что учудил этот сукин сын? Вместо цветных карандашей и красок он стал использовать собственное дерьмо. И картины у него получались очень даже неплохие. Правда, смердели они омерзительно. — Рид захохотал, и его хриплый смех подхватил и унес ветер.

— Я хочу, чтобы вы показали, куда ходил этот коп, — попросила Дарби.

Рид щелчком отправил окурок сигареты в кусты.

— Мы сумели расчистить главную дорогу перед тем, как мой грузовик застрял в снегу, но вон там, наверху, творится бог знает что, — сказал он. — Надеюсь, вы не имеете ничего против того, чтобы поразмяться, потому как нам предстоит долгая прогулка.

Брайсон уже держал наготове фонарик. Дарби взяла запасной, который всегда лежал у нее в багажнике автомобиля, и поспешила за Ридом, который в сопровождении Брайсона и шестерых его полицейских уже шагал по круто поднимавшейся вверх дороге.

Тротуар покрывал толстый слой льда. Дарби ступала очень осторожно, чтобы не поскользнуться, и внимательно смотрела, куда поставить ногу. Подъем на гору, густо поросшую соснами и елями, лапы которых под тяжестью мокрого снега прогибались до самой земли, казалось, никогда не кончится и склоны ее так и будут тянуться на много миль вперед, уходя в бесконечность.

— Больничный городок сейчас как раз начали сносить, — пояснил Рид. На холоде пар от дыхания клубами вырывался у него изо рта. — Вашему приятелю-полицейскому я сказал то же самое. Там ничего нет, совсем ничего. Оттуда вывезли все, вплоть до последнего гвоздя.

— А когда лечебница закрылась официально? — поинтересовалась Дарби.

— Пожар после замыкания электропроводки в морге полностью разрушил крыло «Мейсон» в восемьдесят седьмом году. Лизоблюды на холме Бико-Хилл решили, что ремонт обойдется слишком дорого — больнице уже больше двух сотен лет, — а с учетом сокращений бюджетных ассигнований штата, выделяемых на охрану психического здоровья, клиника закрылась в следующем же году.

— Морг находится в этом здании?

— Раньше здесь располагался исследовательский центр. Когда пациент умирал, врачи изучали его мозги — это было в самом начале века, когда подобные вещи еще не были запрещены. Во всяком случае, после пожара клиника закрылась окончательно — отсутствие финансирования и все такое… Не могу сказать, что не согласен с таким решением. Ремонт действительно влетел бы в немалые деньги.

Дарби машинально кивнула. На самом деле она не вслушивалась в то, что говорил Рид, а думала о Малколме Флетчере. Почему он проявил такой неожиданный интерес к заброшенной лечебнице? Если он действительно что-то искал, то почему не попытался проникнуть сюда тайком? Возможно, он не смог пробраться внутрь самостоятельно и потому был вынужден обратиться к Риду за помощью.

Когда они наконец достигли вершины холма, Дарби окончательно выбилась из сил. Дыхание с хрипом вырывалось у нее из груди, ноги подкашивались от усталости. Рид закурил очередную сигарету.

Психиатрическая больница Синклера, массивное готическое сооружение, сложенное из старинного красного кирпича, с зарешеченными окнами, вольготно раскинулась в огромном внутреннем дворе, где еще сохранились остатки фонтана и несколько деревьев, которые, скорее всего, были старше самой клиники. Некоторые витражные стекла в окнах уцелели.

— Перед нами здание Киркланда, — пояснил Рид. — Ему больше двух сотен лет.

Дарби еще никогда не приходилось видеть столь массивных и протяженных построек. Здесь, наверное, можно было запросто заблудиться. Причем навсегда.

— Какое же оно огромное!

— Его площадь составляет около четырехсот тысяч квадратных футов, — с гордостью сообщил Рид. — Здесь восемнадцать этажей, не считая подвала, который сам по себе можно считать лабиринтом без начала и конца. Киркланд разделен на два крыла — «Гейбл» и «Мейсон». Внутрь последнего попасть невозможно. Полы там сгнили почти полностью, да и пожар причинил немалые разрушения, поэтому мы просто заколотили вход в него еще в восемьдесят девятом году. Через несколько месяцев все здание снесут, чтобы расчистить место для строительства кондоминиумов. По правде говоря, мне немножко грустно. Это здание — последнее из ему подобных, живое воплощение истории. Видите вон те две постройки с правой стороны? Это корпуса туберкулезной лечебницы. В одном лечили пациентов мужского пола, в другом — женского. Здесь каждый камень дышит историей.