И тут все вновь заговорили, вернее заорали, каждый старался перекричать остальных.

— Уймитесь! — вскочив с места, взревел барон, да так, что от завешанных плотными гобеленами стен раскатилось эхо.

Все головы тут же повернулись к нему, и в наступившей тишине барон сказал:

— Это один из тех вопросов, который, как все мы хорошо знаем, должен вызвать разногласия. Так давайте договоримся, что не станем здесь и сейчас пререкаться по этому поводу. Время для такого спора неминуемо придет, когда кто-нибудь из нас завладеет Камнем. А сегодня стоит обсудить ту опасность и те выгоды, которые могут скрываться в Камне, независимо от того, кто им обладает. Мы, достойнейшие люди во всей Аглирте, знаем, для чего его можно использовать, и не можем позволить себе действовать очертя голову и закрыв глаза. «Неизвестно» — разве не этого слова нам следует больше всего страшиться?

— Ну да, неизвестно, когда муж вернется, — задумчиво пробормотал кто-то. Все озадаченно притихли, а после недолгого ошарашенного молчания разразились таким дружным оглушительным хохотом, в котором можно было безошибочно почувствовать облегчение от того, что кто-то сумел шуткой разрядить напряжение. Когда же смех утих, в зале вновь воцарилась нежеланная тишина, порожденная тревогой и ощущением близкой опасности, которыми были охвачены все без исключения присутствующие.

— Мы все честолюбивы, — вновь нарушил молчание барон, — но некоторые из нас страшатся, и у них есть для этого все основания. Откройте лица, маги Орнентара, и говорите так же прямо, как решился говорить этот храбрый писец. Я боюсь, в первую очередь, того, что у нас слишком мало времени, чтобы можно было позволить себе угрожать друг другу или говорить недомолвками.

— Вы, как всегда, правы, господин барон, — ответил один из магов. — Этот Дваер манит к себе всех магов с почти непреодолимой силой, но, против распространенного мнения, многие из волшебников боязливы столь же, сколь и честолюбивы.

Он поднял обе руки, откинул капюшон, и большинство присутствующих узнали спокойное лицо Гулдейруса, Повелителя Летучих Мышей, который давно уже пытался при помощи волшебства снабдить обычных людей-воинов крыльями, как у летучей мыши, отрастить на руках когти и внедрить в сознание полное повиновение себе. Жители долины Змеистой хорошо знали его и трепетали перед ним. Один менестрель как-то раз сказал на Сборе, что худшим из кошмаров, какие только можно представить для Аглирты, будет союз между Гулдейрусом и Серебряным Древом: первый год окажется ужасным для долины Серебряной, а следующий — для всего Дарсара. Этого менестреля уже давно никто не видел.

Маг, сидевший рядом с Гулдейрусом, тоже обнажил голову, и собравшимся предстало украшенное одобрительной полуулыбкой красивое лицо Нинтера Девять Кинжалов, имевшего обыкновение обороняться от нападений при помощи крылатых летающих ножей. Он коллекционировал статуэтки, выполненные из драгоценных камней, и красивых рабынь. Его прекрасные вьющиеся волосы имели цвет старого меда, а живые глаза были полны веселым возбуждением. В Орнентаре его тоже боялись, но за пределами баронства он пользовался меньшей известностью, чем Повелитель Летучих Мышей. Вероятно, потому, что не так много путешествовал.

Третий маг, сидевший чуть поодаль, тоже откинул капюшон, и миру явились отталкивающие черты Фалага, который, как было широко известно, коллекционировал монеты и головы тех, кто дерзнул встать у него на пути. Он, как всегда, подозрительно хмурился, морща высокий куполообразный лоб, который из-за высоких залысин казался еще больше, и сидел сгорбившись, и эта поза придавала ему сходство с взгромоздившимся на камень раздраженным стервятником.

— Итак, Гулдейрус, — почти веселым тоном обратился к первому волшебнику барон, — я предлагаю вам открыть обсуждение и начать если не с ваших собственных планов и соображений, то, по крайней мере, с того, что мы смогли бы сообща плодотворно обдумать.

Гулдейрус склонил голову, как будто нехотя соглашался.

— Предлагаю всем подумать вот над чем: могли бы мы вызвать из могил великих магов, чтобы они сражались на нашей стороне?

— Ого! — воскликнул громкоголосый воин. — Но как же ими управлять? А когда мы победим и весь Дарсар будет лежать у наших ног, то кто будет им владеть — мы или они? Как можно убить кого-то, кто и так представляет собой кучку пыльных костей? Волшебством? Да, но в чьих руках оно окажется — их или наших?

— Ну что ж, — ответил маг, не снявший маски, — в таком случае мы сможем использовать Камень, для того чтобы сохранить себе жизнь вне зависимости от того, что предпримут против нас маги Серебряного Древа!

— Ага, сохранить себе жизнь, чтобы навсегда стать их рабами? А что же должно помешать отобрать у вас Камень — ваши заклинания?

Маг в маске весь напрягся в приступе ярости, но барон предостерегающе поднял руку, и он промолчал.

Заговорил один из гонцов.

— Известно ли хоть кому-нибудь о местонахождении любого другого Дваера? Я слышал, что большая часть магической силы пробуждается лишь в том случае, когда используются вместе два Камня или больше.

— Отвечаю на ваш первый вопрос: нет, насколько мне известно, и, думаю, все со мной согласятся, — ответил Гулдейрус, — Что же касается второго вопроса… Легенды, никчемные сказки и пыльные записи, все они не содержат ни слова правды о том, какие именно силы могут высвободиться из Камней. Доподлинно известно только одно. Камни могут действовать совместно лишь в том случае, если их разместят определенным образом и, больше того, споют определенные волшебные песнопения.

— И какие же это силы, маг? — хрипло спросил один из воинов. — Или это одна из ваших тайн, которую под страхом смерти не должен пытаться узнать ни один человек, не причастный к волшебству?

Гулдейрус чуть заметно улыбнулся.

— Как я только что сказал, насчет сил, которыми обладают Камни, существует много разных толков. Например, в сказках, которые все няньки рассказывают детям, говорится об их способности, назовем ее… призывать. Сложите все четыре Камня определенным образом и разбудите, освободите и призовете на свет Спящего короля!

В зале послышались смешки, замелькали безмолвные ухмылки, но маг спокойно улыбнулся и добавил:

— Сложите их по-другому, и вы призовете его старого врага, Змею в Тенях.

— О таких глупостях могут болтать только досужие барды, — выкрикнул один из воинов. — Вы тратите впустую наше время, волшебник!

Так и не снявший капюшона человек, который стоял за спиной барона, поднял обе свои палочки — пожалуй, чтобы привлечь к себе внимание, нельзя было придумать ничего лучшего — и прошипел:

— Вовс-с-се не так. Я из-з-зучал З-з-змею всю жизнь и ос-с-своил з-з-заклинания, которые с-с-спос-с-собны управлять ее жес-с-стокостью, ч-ш-штобы она убивала по моему выбору. З-з-змея оч-ш-шень даже реальна; по меньш-ш-шей мере три города с-с-сейчас лежат опус-с-стевш-ш-шими и зарас-с-стают кус-с-стами, потому чш-што их жители ос-с-смелилис-с-сь с-с-считать ее прос-с-сто с-с-сказочным с-с-сущ-щ-щес-с-ством или чем-то таким, что можно легко подчинить с-с-себе. Она с-с-сожрала их вс-с-сех и что-то почерпнула из с-с-сознания каждого с-с-съеденного. Помогите мне пробудить З-з-змею, и я з-з-завладею вс-с-сем Дарс-с-саром!