линии. Потом выпрямилась на трясущихся ногах и встала на положенное место рядом с кругом призыва.

– Что теперь? – спросил Бен.

– Отойдите чуть дальше. Я в безопасности в соляном круге, так что… ну. Так, теперь я зачитаю вслух текст, а там посмотрим.

Парням не нужно было повторять дважды, только любопытную Бербель Борису пришлось силой оттащить в сторону.

Мона громко откашлялась. Все или ничего. В конце концов, это всего лишь парадоксальный сон, и сейчас, кажется, идеальный момент, чтобы проснуться. Она глубоко вздохнула, на языке уже крутился первый слог. Ее будто охватило какое-то электрическое покалывание, и она нервно вздрогнула. Это страх или магия? Мона неуверенно затянула первый звук, сосредоточилась на словах и раскрыла губы:

– Venit Spiritus. Te requiro. Veni ad me. Ledo me plus infantem unum tempus. Translatione ab ipsis malis in Googlitta pythonissam, quod uctor erat occupatus…

Слова вдруг полились из нее, подобно песне. И голос с каждым слогом звучал все более певуче. Покалывание разрослось и распространилось уже на все тело. Нечто у Моны внутри тут же отреагировало на призыв, и она не могла этому сопротивляться. Что-то затрещало, краем глаза она заметила, что с ее ладоней посыпались искры фиолетовой магии.

Бен, поскуливая, прижался к стене, а Борис неуверенно нырнул за соседнюю витрину. Только Бербель с любопытством следила за развернувшейся сценой пустыми глазницами и высоко подняла рукой череп для лучшего обзора.

Вопреки собственной воле все внимание Моны неотрывно сосредоточилось на пентаграмме. Она хотела остановиться, хотела позвать на помощь, отвернуться, однако тело ей больше не повиновалось. В круге призыва образовался магический вихрь, как порыв ветра на высоком лугу. Слова ведьмы отдавались эхом, и с каждым предложением она глубже погружалась в тексты, значения и зов. Все обрело смысл, как бы тяжело ни давалась ей латынь, она понимала… нет, вынуждена была понимать.

Так вот он какой, печально известный колдовской транс, о котором ее предупреждали во время учебы. Моне казалось, что она с головой окунулась в текст и связанное с ним монотонное пение.

– Идите ко мне, как бы ни было далеко, как бы ни было глубоко… Связанные кровью и клятвой, телом и душой… – Эта часть Моне совсем не понравилась. – Да накроет меня ваша сила, служа мне и моей боли (здесь, пожалуйста, укажите источник ваших проблем). О…

И что ей тут сказать, а прежде всего – как? Разумеется, в Ватикане не проходили такого рода магию и то, как, на худой конец, ее произносить и формулировать. Это колдовское искусство считалось запрещенным, но ведь именно в этом и заключалось колдовство.

– Мне нужна помощь. Срочно! Помощь. Просто помощь, – резюмировала она. – Так возьми меня, направь меня, просвети меня, служи мне до исполнения моего желания, о могущественный, о великий…

К тому моменту из небольшого вихря над кругом призыва сформировался мини-торнадо. Он достиг высоты взрослого человека, а от резкого потока воздуха развевались волосы и одежда. С каждым последующим словом буря в комнате усиливалась, и Мона поняла, что эти чары ей все-таки удались. Вопрос лишь в том, что или кого она там призвала, потому что формулы не всегда выполняли свое прямое предназначение. Один неверный термин, и по комнате поскачет кровожадный сатанинский кролик.

За время своего пребывания в Ватикане и Университете магии Мона много чего повидала, в основном то, от чего кровь стынет в жилах, так как молодые ведьмы редко занимались чем-то полезным. Возможности магии ограничивались воображением одаренного и его способностями. Древние ведьмы и колдуны когда-то творили настоящие чудеса, благодаря чему нередко возводили себя в ранг богов и путались в божественных правилах, которые сами же и придумывали. Лучше ведь парить на облаке, потягивать напитки и наблюдать за отчаянием людей, чем рисковать, вмешаться в мир и все испортить. А под «испортить» в этом случае всемогущие понимали скуку. Так что, пока люди старались сделать свою повседневную жизнь как можно более драматичной, они могли не опасаться вспыльчивых богов, но и на помощь рассчитывать не следовало. Самое грандиозное реалити-шоу в Солнечной системе на самом деле было реальным и примитивно успешным.

Эти правила Мона сейчас и нарушала, поскольку если она действительно вызвала архидемона, то вызвала в его лице древнего бога, чье могущество превосходило силу ее воображения.

Края пентакля вспыхнули, символы загорелись, послышалось громкое шипение, и последние слова Мона произнесла каким-то чужим голосом:

– О рисках и побочных эффектах спросите, пожалуйста, своего друида или экзорциста.

Она натужно закашлялась, тут же отшатнулась от пылающего круга и вгляделась в огненный столб. Пламя устремилось вверх, опалив потолок, в комнате бушевал огромный огненный вихрь. В воздухе летали искры, а шум… что ж, шум, должно быть, было слышно на половину музея. С каждой секундой горящий конус расширялся, темнел, как будто в нем формировалось какое-то существо. Ядро, теперь уже почти черное, отрастило руки, ноги, голову, и только глаза на ней светились во тьме, в то время как очертания урагана продолжали пылать ярким пламенем.

– Кто осмелился тревожить меня посреди ночи? – Хриплый голос сотряс зал. Подобно раскату грома, сила магии взорвалась, обрушилась на пол вместе с огнем, и Мона покачнулась от ударной волны. Проморгавшись от кружащего в воздухе пепла, она снова закашлялась и нервно замахала руками, чтобы отогнать от себя пыль.

Прошла пара мгновений, прежде чем зрение прояснилось, глаза защипало от крупиц пепла. Но потом она увидела силуэт, фигуру, внешность – мужчина.

У нее на лице на миг отразилось замешательство. Неужели она случайно призвала мафиози? Высокий мужчина в пентаграмме недовольно стряхивал пыль с костюма.

Тот явно был сшит на заказ, в тонкую полоску, глубокого темно-синего цвета, и ткань выглядела дорогой. На широких плечах красовалось пальто с высоким воротничком, кольца на пальцах слабо сверкали в лунном свете, а глаза у него светились. Вокруг узких зрачков плясало пламя. С таким ростом дверные проемы наверняка превращались в проблему. Коричневая кожа имела легкий оливковый оттенок, и лишь такие, как он, настоящие злодеи, супермодели и Тони Старк[6] могли носить бороду вроде этой. Просто возмутительная привлекательность, которая подозрительно попахивала неприятностями.

– Я. Спросил. Кто посмел? – раздался тихий, низкий и хриплый голос. Прозвучало не угрожающе, это было нечто гораздо большее, чем просто угроза, похожее на кару – даже Борис, укрывшийся за витриной, жалобно заскулил. Взгляд демона сразу обратился к нему, и вампир не сдержал вскрик. Судя по всему, общество этого дьявольского джентльмена уже не так его привлекало.

– Кровососы, конечно…

Затем мужчина заметил оцепеневшего Бена, который просто прилип к