В офицерской кают-компании разговор сосредоточился на всевозможных морских суевериях, как-никак завтра была пятница. Некоторые из подводников без устали твердили, что совсем не верят в приметы. А я рассказал историю, происшедшую со мной в одном из своих прошлых плаваний.

— Одной из самых заметных личностей на «Ольденбурге» был матрос Мадер из Михельштадта, что в Ольденвальде. Он всегда утверждал, что не суеверен. Все товарищи по плаванию любили этого матроса, потому что он обладал по тем временам большой редкостью — граммофоном и пластинками. Эта музыкальная коробка доставляла огромное удовольствие всему экипажу во время длинных монотонных плаваний в дни, когда еще не было радио. После многих недель в море — «Ольденбург» в течение тридцати семи дней шел в условиях отвратительной погоды, не имея возможности под парусами обогнуть мыс Горн, — настроение было на нуле. И Мадер дал страшную клятву. Он поклялся, что если шторм не прекратится наступающей ночью, то он выбросит граммофон и все свои пластинки за борт, чтобы умилостивить бога погоды. Вся команда была изумлена и с тревогой ожидала следующего утра. Когда Мадер вышел на палубу и взглянул на море и небо, то не увидел ни малейшего просвета. Он спустился к своей койке и через несколько секунд вернулся с граммофоном и пластинками. Он сбросил аппарат и музыкальные записи за борт, прокричав: «Чтобы дал нам попутного ветра!» Дефицитные вещицы с громким всплеском шлепнулись в воду и быстро скрылись в глубине. Никто не посмел пожаловаться или даже подумать о приближающихся одиноких часах без возможности насладиться музыкой. Несколько мгновений Мадер смотрел на свои исчезающие сокровища. Затем он вернулся к работе, как будто ничего не случилось. Ну а потом произошло невероятное. В этот самый день шторм успокоился. Через некоторое время «Ольденбург» смог обойти мыс Горн — что было невозможно в течение тридцати восьми дней. Нептун принял жертву.

Я едва успел закончить свой рассказ, как Баде произнес:

— Предлагаю в следующий раз попробовать повторить это с «Дядей Эдуардом».

Раздался взрыв смеха.

— Нет, мой друг, — ответил я. — Твоя жертва была бы сделана не от чистого сердца, и бог погоды уделил бы ей очень мало внимания.

В этот момент по лодке снова разнесся опостылевший голос «Дяди Эдуарда», и раздосадованный Баде взбежал на мостик.

Сменилась полуденная вахта, и экипаж подлодки вернулся к рутинной работе. Мы шли вперед на средней скорости, потому что уже на следующее утро должны были дойти до Лагоса. Погода не менялась. Море «глубоко дышало» длинными волнами. Ветер был нежным и влажным, небо — затянуто тучами, воздух — липким. Эта тепличная атмосфера прекрасно подходила для растущих бород. У некоторых моряков они были огромные и кустистые, что делало их похожими на древних пиратов. Другие же гордились хорошо подстриженными козлиными бородками.

Однако жара была не столь благосклонна к консервированным продуктам, как к бородам. Поздним вечером старший механик сообщил мне очень неприятные новости.

— Герр капитан, большая часть нашей провизии испортилась. Мы должны начать жестоко экономить. Возможно, лучшим вариантом будет перейти на половину рациона.

Теперь людям даже не удастся получить удовольствие от хорошей еды, ее попросту будет не хватать. Другими словами, перейти на половину рациона означает, что лапша и компот сегодня, возможно, были последней приличной трапезой, теперь у нас не скоро появится шанс хорошо поесть.

— Что ж, мы запасемся провизией, как только сможем. А как дела с водой? Как работает фильтр для воды?

— Прекрасно, герр капитан.

— Достаточно ли у нас дистиллированной воды для батарей?

— Надеюсь, что да. В жаркую погоду испарение идет очень быстро, и мы должны их заполнять гораздо чаще, чем обычно.

— Ради бога, только бы обойтись без сложностей с батареями. Мы можем провести операцию по установке мин только на электромоторах. Но хоть топлива для дизелей у нас достаточно?

Старший механик, казалось, немного заколебался, прежде чем ответить:

— В любом случае для следующего дела хватит.

— Что ж, это главное.

Я отпустил главного механика, который отправился вниз, чтобы провести сложную задачу — разделение рациона. Следует заметить, что это его не слишком взволновало. Всегда было лучше обходиться небольшим количеством еды, чем небольшим количеством пресной воды. Голод можно было держать в узде, но жажда — это ужасное, тяжелое испытание, которое лишь немногие могут выносить долго. На водяной фильтр, установленный на лодке в порту, моряки неизменно взирали влюбленными глазами. Этот механизм делал экипаж субмарины довольно независимым, лишал его необходимости думать о воде.

Ночью подул первый легкий морской бриз, принесший облегчение после жаркого дня.

«U-69» скоро подойдет к Лагосу. Снова все механизмы и двигатели были перепроверены. В трубы торпедных аппаратов погружены мины. Все было готово для проведения очередной минной постановки.

В темноте мы должны были быть вдвойне осторожны. Лодка приближалась к оживленному перекрестку морских путей у Лагоса, и ни на одном судне не должны были нас заметить. Если в течение трех дней в Такоради начнут взрываться мины, то британцы, скорее всего, будут думать, что лодка все еще, как привидение, шныряет по соседству.

Чтобы избежать встречи с другими кораблями, «Смеющаяся корова» плыла очень близко к берегу. Здесь, на глубине всего лишь нескольких саженей, мы вряд ли могли встретить какое-нибудь морское судно, но на этой дороге были свои опасности. Здесь нельзя было погрузиться, и к тому же африканское побережье изобиловало мелями. Даже лучшие морские карты не показывали положение песчаных отмелей, у которых была неприятная привычка менять свою позицию за очень короткое время — иногда за несколько дней. Глубокая тишина и сплошная темнота снова воцарились вокруг лодки. С мостика на берегу ничего нельзя было рассмотреть, кроме удивительно красивого вида разбивающихся волн. Светящиеся блестки делали картину восхитительной. Африканские джунгли, которые доходили почти до кромки воды, казались мерцающим пятном над береговой чертой. В джунглях тоже стояла мертвая тишина; все царство зверей, должно быть, отошло ко сну. Лишь в очень редких случаях до нас доносились голоса чернокожих. Когда же крики затихали, было слышно только мерное сердцебиение моря. Это через равные промежутки времени бились о берег мощные водяные валы.

Перед нами была Африка, Черный континент, рай для романтиков. Этой ночью в суровое военное время он был в пределах досягаемости и в то же время необычайно далек.

Если бы сейчас заиграла гавайская гитара и зазвучали красивые голоса сопрано, подводники поверили бы, что они в раю. Здесь даже самые молодые и воинственные члены экипажа поняли, почему люди стремятся в теплые края и почему им иногда бывает грустно. Старые морские волки это знали давно, но таким знанием нельзя поделиться, его можно только познать на собственном опыте. Люди сейчас мечтали, чтобы война, как по мановению волшебной палочки, закончилась и один из их товарищей сыграл на аккордеоне песню, соответствующую их настроению.