зеленом платье. Темная Агна ходила следом, пытаясь схватить за руку, прижать к себе, поделиться той гадостью, что носила внутри, и я орала, просыпаясь, и долго пялилась во тьму, боясь, что дверь откроется и в комнату зайдет страшная черная женщина.

Хорошо, что у меня оставались дела в поместье: я снова убиралась, стирала и вычищала. Воины передавали мне свежие новости, в том числе об успешном строительстве, но ни одной теплой весточки от мужа. Ему сейчас было совсем не до меня, и это оставалось только принять. Любовь не приходит не вовремя, но порой на неё совсем нет времени. Так и я — находила силы на что угодно, занималась всем подряд, когда жаждала того единственного, который не мог быть рядом.

Так прошло две недели. Я научилась справляться с собой, и загнала тоску в глубину сердца. Даже страхи приручила, и теперь каждый раз позволяла Агне обнять себя, чтобы, дрожа, впускать нечто жуткое. И просыпалась без воплей — дрожащая, но не сломленная.

А потом нашла в библиотеке несколько странных набросков, сделанных твердой рукой. Без сомнения, это была юная Агна. Умелый художник сплел её фигуру с окружающим миром, нарисовал вязь молний и облачные фигуры могучих воинов. Я узнавала места — Влюбленные, потом Священная долина и Грозовой дом, а ещё роща розовых берез. А вот сестра сидит рядом с маркалом и чешет ему грудку…

Внизу стояло «М.С». Увидев инициалы, я уже не сомневалась в авторстве. Марк никогда не говорил, что рисует, не рассказывал и о том, что в западном крыле есть огромный, заброшенный зимний сад, не показывал бальную комнату в восточном крыле. Наверное, это казалось ему незначительным, однако я считала каждую мелочь важной и особенной. Среди вещей на чердаке я нашла швейную машинку, и теперь узнавала у воинов, что им нужно. Поначалу Солнечные отказывались, однако когда я сделала для выздоровевшего Элдри рубашку, штаны и комплект постельного белья, мужчины стали приходить, смущенно прося зашить вещи.

И я сразу поняла, что на земле Солнечных живет куда меньше девушек, нежели у нас. Мужчинам приходилось многое делать самим, в том числе шить, штопать, стирать, и заниматься другим трудом. Они умели даже вязать, неплохо обращаясь с крючком. Мне в подарок принесли несколько пар больших носков и перчатки — на будущую зиму. Такая приятная, настойчивая забота превращалась под вечер в кувшины слез, которые я проливала, стоя среди погибших растений в зимнем саду. Не знаю, почему это печальное высохшее место мне так нравилось. Наверное, мы с этими деревьями были похожи — они точно также медленно умирали. Я притащила несколько ведер и обильно полила серую потрескавшуюся землю. Надежды спасти зелень не было, но это принесло мир в мою душу.

Ночью я долго не могла уснуть, ворочалась в своей постели, слушая, как вздыхают светлячки. Они хотели светить, но не для меня — для своего хозяина, и было холодно и пусто внутри сердца, словно там настала зима.

Внезапно я поняла, что уже не лежу на постели, а иду через лес, в туманной ночи. Облачка пара вырываются изо рта, и ноги окоченели. Я вздрогнула, ощутив прикосновение в ладони. Агна! Прежняя, почти живая. Она приложила палец к губам и потянула меня вперед. Я последовала за ней без пререканий, пытаясь разглядеть сквозь темноту окружающий мир. Постепенно спадали мои одежды, разваливалась обувь, и дорога становилась всё более трудной.

— Прости, — сказала сестра. — Дальше ты должна идти одна.

Я поглядела на девушку — она улыбалась.

— Перестань мучить Марка.

— Я делаю лишь то, чего он желает. То, что ты не сможешь делать.

— Смогу. Не тебе судить мою любовь.

Она сжала губы и отвернулась.

— Уходи, пока не пришла Она.

Я не успела задать множество вопросов — упала в грязь, словно меня толкнули. А потом полетел первый камень. Или это была стрела? Сквозь боль жалящих ударов я не понимала, где нахожусь, и кричала, слыша демонический смех, так похожий на тот, что раздавался на болотах…

— Приехали! — раздался из темноты спасительный голос, и я вскочила на постели, чувствуя, что спина мокрая.

Хотелось реветь от облегчения. Я подбежала к окну — Марк, Дэр и Мэй. Из Грозовых больше никого, а вот Солнечных воинов полно. Понятно. Хорошо, что гостевые комнаты теперь были чистыми и уютными.

Показалось, что Марк слегка прихрамывает, и я не стала тратить время на поиски халата. По пути заскочила в комнату, проверила постель и ванную. Можно не волноваться. Я выскочила на крыльцо в одной сорочке, но, едва поняв, что Марк в порядке, ринулась назад, однако не в дом, а за угол, чтобы тотчас больно удариться мизинцем о колоду. Слезы отчаяния, облегчения и боли смешались, и я сползла вдоль стены, поджимая колени к груди. Вернулся. Невредимый. Какое счастье! И как тяжело связать себя в узел повиновения и не кинуться к нему в объятья. Я знала — он умеет крепко обнимать и нежно целовать, но Марк более всего ценил сдержанность, и я хотела стать для него таковой.

Я встала, и, тщательно вытерев щеки, вышла из-за угла, чтобы натянуто улыбнуться приехавшим.

— Привет! Рада вас видеть! Мэй, как же ты добралась?

— Мне гораздо лучше, — улыбнулась девушка. — Причиной тому печенья твоей мамы-волшебницы и заботливый муж.

Дэр шагнул ко мне и обнял, потом я радостно обняла Мэй. Нет, им нельзя знать о моей печали.

— Привет, — пробормотала я, и Марк мягко притянул меня к себе, беря за плечи.

— Ты что, котенок? — тихо спросил он. — Почему в таком виде ходишь?

Я нервно поправила завязки.

— Халат потеряла. Всё хорошо?

— Нормально, — ответил он. Я чувствовала на себе изучающий взгляд, но сама смотрела в землю. В ушах все ещё звучал торжествующий смех, и хотелось снова взяться за меч. — Ты приготовишь комнату для Дэра и Мэй?

— Уже. На втором этаже в южном крыле, первая дверь справа.

— Далековато.

Я слегка покраснела.

— Думаю, они будут этому только рады. Остальные воины останутся?

— Нет. Но мы перекусим в столовой.

— О! Хм… В погребе есть два окорока, две банки