войны, 1721 году, насчитывал всего несколько десятков тысяч человек, оставшихся на территории Эстляндии и Лифляндии (ныне, соответственно, Северная и Южная Эстония). Народ частично вымер в результате Великого Голода конца XVII века и двух эпидемий чумы, а в большинстве своем расселился на территориях бассейна Невы и Ижоры (будущая Петербургская губерния) и отчасти на северных окраинах Новгородской, Псковской, Вологодской губерний. Последовавший после Ништадтского договора России со Швецией почти двухсотлетний мирный период принес эстонскому народу возрождение, позволившее ему занять достойное место среди культурных народов Европы…

Для грузинов и молдаван, армян и азербайджанцев, казахов, евреев, калмыков и всех других народов Россия была прежде всего матерью, а не «тюрьмой народов». Это непреложный факт нашего прошлого, без которого не может быть будущего. И корни нашей федерации - в столетиях совместно пройденных трудных дорог и тяжелых испытаний.

ИЗБРАНИЕ РОМАНОВЫХ НА ЦАРСТВО

В ясный зимний день 21 февраля 1613 года, казалось, весь русский люд собрался на Красную площадь. Освобожденная от иноземцев-поляков Москва возрождалась и желала быть торжественной и нарядной. Народ ждал выборных, которые съехались со всех русских городов и после строгого трехдневного поста должны были принять важнейшее для государства решение. Служили молебны, чтобы Бог вразумил выборных людей избрать достойного царя. Потом составился великий Земский Собор, на котором общим голосом положили избрать на царство Михаила Федоровича Романова. Выборные вышли из Кремля к народу. Наиболее знатные и известные из них взошли на Лобное место, чтобы спросить у народа, кого он хочет в цари? Но никто из них и слова не успел сказать, как вся народная громада в один голос закричала: «Михаил Федорович Романов будет царь-государь московскому государству и всей русской державе!». «Се бысть по смотрению Всевышнего Бога!» - заключил при этом келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Во всех церквах с колокольным звоном отслужили тогда благодарственные молебны и на заздравных молениях поминали новоизбранного царя…

Михаилу Федоровичу - сыну боярина Федора Никитича Романова, племянника Анастасии Романовны, первой жены Иоанна Грозного, - минуло в то время шестнадцать лет. В народе сохранилась добрая память об его предках - кроткой и добродетельной Анастасии Романовны и ее брате Никите Романовиче, деде новоизбранного царя, который при Грозном, невзирая на гнев царский, заступался за опальных. Отец же Михаила, еще при Борисе Годунове постриженный и заточенный в монастырь под именем Филарета, был затем в числе главных послов направлен к польскому королю Сигизмунду и пленен поляками за то, что твердо стоял за веру и отечество. После воцарения Михаила прошло несколько томительных лет, прежде чем было наконец объявлено перемирие с Польшей. И тогда отец Филарет вернулся из плена домой. Он был возведен в сан патриарха и стал называться, как и сын, великим государем, став фактически соправителем сына. При таком исключительно высоком положении Филарету удалось многое сделать по улучшению областного управления и восстановлению государственного хозяйства, расстроенного долгими внутренними смутами…

… Избрав на царство Михаила Федоровича, Земский Собор отправил к нему в Кострому, в Ипатьевский монастырь, где он жил с матерью-инокиней Марфой, посольство из высших духовных и светских лиц. С хоругвями и иконами, при колокольном звоне отправились послы в монастырь. Инокиня Марфа с сыном вышли им навстречу и приложились к образам. Но зная, зачем пришло посольство, они не хотели было идти за образами в соборную церковь. Едва упросили их. После молебна послы и вручили Михаилу Федоровичу грамоту об избрании, прочитав при этом длинную речь. Но Михаил отказался. Мать тоже не соглашалась благословить сына на царство. «Сын мой, - говорила она, - еще молод, а люди всяких чинов измалодушествовались вследствие частых измен последним государям. Кроме того, государство разорено вконец, служилые люди бедны. Чем жаловать их? Чем пополнять государственные расходы? Мне, - прибавила инокиня Марфа, - благословить сына на государство разве на одну гибель». Послы же стали уверять инокиню Марфу и Михаила, что теперь уже все люди в московском государстве пришли к соединению и готовы головы класть за царя и лить кровь до смерти. Когда же и после этого мать с сыном продолжали отказываться, послы начали грозить им гневом Божиим. Тогда Марфа благословила сына, и Михаил Федорович принял из рук главного посла царский посох. Сейчас же запели многолетие новому царю, а потом все прибывшие подходили к царской руке…

… Прошли десятилетия. Растерзанная русская земля залечила раны - наследие бедствий Смутного времени - и стала краше и могущественней.

ПРЕДТЕЧА ОБЩЕЕВРОПЕЙСКОГО ДОМА

30 августа 1721 года в финском городе Ништадте был подписан договор об установлении вечного мира между Швецией и Россией. Подписавшие его от имени русского правительства Яков Брюс и Андрей Остерман очень спешили отправить курьером пакет с текстом трактата: «Мы оной перевесть не успели, - сообщали они Петру I, - понеже на то время потребно было, и мы опасались, дабы между тем ведомость о заключении мира не пронеслась». Ну а Петр был счастлив: «Сия радость превышает всякую радость для меня на земле»… Никогда «наша Россия такого полезного мира не получала». Ништадский мир был победой не только над Швецией - он означал политическую победу над всеми теми дворами Европы с их происками, враждой и провокационными ухищрениями, которые лелеяли мечты о гегемонистских устремлениях либо опасались таковых со стороны России. Особенно враждебной по отношению к России была позиция сильнейшей морской державы тогдашнего мира - Англии. Уже на следующий год (1719) после Конгресса по установлению мира между Швецией и Россией Англия заключила союзнический договор со Швецией, толкая ее, разоренную и обезлюдевшую, на продолжение войны. Была запущена в действие «система Стэнго-па», главы английского кабинета, вознамерившегося утвердить владычество Англии не только на Средиземноморье, но и на Балтике.

Дипломаты Георга I по всей Европе действовали против интересов России. Английский тайный агент в Данциге Джошуа Кенуорзи организовал снятие копий с донесений из Петербурга от французских представителей. А лорд Стэнгоп, которого в 1716 году пытался подкупить французский посол аббат Дюбуа, сначала вежливо отказался от взятки. Дюбуа в письме к регенту герцогу Орлеанскому назвал поведение главы английского кабинета «героическим и поразительным». Но когда Дюбуа послал Стэнгопу шестьдесят ящиков лучшего вина с просьбой передать половину королю Георгу I, британская добродетель не устояла. Вино было принято, а Дюбуа был приглашен в ганноверскую резиденцию английских королей, где любезный хозяин предоставил гостю право подслушивать свои разговоры с представителями других держав. Все это происходило незадолго