что не так далеко, можно будет приезжать в гости. Теперь надо готовиться к переезду. Я думаю, что лето ты дома проживёшь, к осени оженим, а там, глядишь, и можно будет подаваться в путь. Сразу возьмёшь Ивана, поможет на первых порах, пока я дома сам справляюсь.

Иван даже подпрыгнул от радости, для него это было выше всяких желаний. Он готов был на всё.

— Я, может, тоже место присмотрю там, — сказал Иван.

— Я тебе присмотрю, — буркнул отец. — А мы с матерью как же?

Он смотрел на братьев и радовался тому, что они между собой были

дружны:

«Хорошие выросли, — думал Пётр Фомич, — и в голове порядок, и руками всё могут, не пропадут по жизни. Надо только оженить хорошо, и продолжится род Камышлеевых».

Были у Петра Фомича уже внуки, но фамилии у них другие, а значит, и род другой. Любил он внуков, особенно привечал красавицу Анну, единственную внучку. Вот только дочери продолжили род чужой, а не Камышлеевых. Сыновья должны были продолжить род отца Камышлеева — так в жизни заведено.

Весна нагрянула весело: смахнула снег, прошумела половодьем, зазвенела птичьим переголосьем. Камышлеевы отсеялись и отсадились быстро, погода словно готовила каждый день под очередную заботу. Нежной детской зеленью украсились перелески и луга. Лето стало набирать силу.

Егор в кузнице готовил себе инструмент: долото, стамески, гнул навесы. Многое требовалось сделать, чтобы потом не искать по округе. За каждой железкой не наездишься, за каждым гвоздём не находишься. Его отец, Пётр Фомич, составил список всяких мелочей, которые нужны будут на новом месте, и их оказалось много. Старались припомнить всё необходимое, но со временем от некоторых вещей пришлось отказаться — слишком много набиралось груза. Решили ехать на трёх подводах, чтобы захватить с собой всё самое необходимое.

Только у Петра Фомича было некоторое сомнение по поводу будущего сына: ему очень хотелось вначале женить Егора. У женатого человека и разум другой. В первый раз с Иваном поедет, а там уж все заботы лягут на одни плечи. Много раз Пётр Фомич думал, надо ли отсылать сына на вольную жизнь, может, рядом всем было бы теплее и уютнее, и ему, отцу, спокойнее, но каждый раз он гнал от себя такие мысли. Чего это обоим сыновьям возле материной юбки толкаться. Есть места добротные, есть воля, есть сила и ум, так пусть идёт своей дорогой. Рядом остаётся Иван, доглядит их старость.

Егор закончил работу, но домой идти не хотелось. Он решил сходить на реку, умыться, посмотреть на воду. Река, что мать родная: с ней рождались, с ней жили, и хорошее, и плохое легче переносилось, и кормилица она, и поилица. Егор подошёл к берегу, попробовал рукой воду — не прогрелась ещё вода, но ребятишки уже плескались на мелководье, а потом грелись у большого костра. Будучи пацаном, Егор тоже купался, а потом ходил с опухшими глазами: от постоянной простуды веки краснели и отекали. Ушло то время, только довольная улыбка осталась на лице от воспоминаний. Егор решил рискнуть: быстро разделся и окунулся в набежавшую волну. Сначала вода обожгла, заныли руки, но через некоторое время отпустило, холод ушёл, а остался только ребячий восторг. Егор долго плескался, плавал, пока не замёрз окончательно. Тогда он медленно вышел на берег и пошёл к своей одежде. На берегу сидела девушка и кидала камушки в речку. Сначала Егор не узнал её, а потом, приглядевшись, удивился:

— Настасья, ты это?

— Нет, не я, привидение. Не замёрз?

— Нет, вода нормальная, — сказал Егор.

Одеваясь, он стал рассматривать девушку. Это была Аксёнова Настя. Недавно ещё бегала девчонкой, а сейчас — невеста.

— Тебя и не узнать, — сказал он.

— Так давай знакомиться, — рассмеялась она и взглянула на него весело, озорно, словно пронзила взглядом.

— Что ты тут делаешь?

— На тебя пришла посмотреть.

— Зачем?

— Полюбоваться. Давно не видела, вишь, какой стал, совсем мужик.

— Не маленькая ещё мужиками любоваться?

— В самый раз.

Глаза её горели бесовским огнём, Егор даже растерялся. Настя была немного помладше его, детство их прошло в разных компаниях друзей. Но вот она, странная, смело глядит в глаза, смеётся над ним. Словно что-то вспомнив, она подскочила и побежала к домам.

Егор растерянно смотрел вслед развевающемуся на ветру светлому платью. Он не был стеснительным, но сейчас на минуту растерялся.

— Вот хохотушка! — с восторгом промолвил он. — Всё, будет моя.

В этот же день на вечёрке, Егор отвёл её в сторону и сказал:

— Осенью сыграем свадьбу, и поедешь со мной.

— Быстрый какой. А вдруг у меня кто уже есть?

— Моей будешь. О других забудь.

— А ты у меня спросил, согласна я или нет?

— Спрашиваю.

— Я подумаю. — Она кокетливо кивнула головой.

Аксёновы жили исправно. Кроме Насти у них были ещё два сына и дочь. Сыновья намного старше Егора, они уже давно женаты, и сестра замужем проживала в другой деревне. Настя была последним ребёнком в семье. Ей многое позволялось, избалованная росла, но мать слушалась, помогала ей во всём. Шустрая на язык была: за словом в карман не полезет, себя в обиду не даст. Отец Насти, Афанасий Лукич, имел хорошее хозяйство, держал скот, была у него и пасека. Сейчас он на охоту не ходил, но в молодые годы был неплохим промысловиком. В последнее время скупал пушнину, а потом перепродавал. Занимался промыслом кедрового ореха, давил кедровое масло, которое всегда стоило дорого. Семья жила в достатке. Афанасий очень любил Настю — последняя радость для отца и матери. Дочь росла ловкая да умелая, самостоятельная — и это нравилось старику. Шумная, весёлая Настя много раз сглаживала и семейные проблемы. Ругаться в семье было не принято, но иногда мрачное молчание было ещё хуже громкой ругани. Так Настя прибежит, расшумится, пристанет к одному, к другому — смотришь, и заулыбались все в доме. И забыли, из-за чего получился сыр-бор.

В последнее время Настя всё чаще стала поглядывать на Егора. Он был на несколько лет старше её, но это ей нравилось. Егор, кроме того, что был видным парнем, слыл ещё и работящим. Насте не нравились балагуры: с ними хорошо за столом, а в жизни так и будут смешить народ. Егор не такой: лишнего не скажет, но если сказал, то сделает. Настя решила не ждать, пока Егор заметит её, потому и просидела полдня возле кузницы, выбирая удобное время. И появилась у речки совсем не случайно, и сделала всё, как задумала. Ей было удивительно, что получилось всё так просто: пришла,