И в бессознательном состоянии.

— Давай еще раз с самого начала.

— Слушай, капитан, ну ты в самом деле издеваешься, что ли? Достать меня решил, да?

Пузырь не угрожал, даже не возмущался — просто ныл. Этот старлей, наживший себе такую головную боль буквально за час до формальной сдачи поста после суточного дежурства и уже предвкушавший двое суток заслуженного отдыха, все утро просидел в уголовном розыске, талдыча одно и то же всем, у кого возникало желание задать ему пару вопросов.

Сначала на него насел этот въедливый капитан. Потом он куда-то смылся, но его сменил другой опер, хоть и равный Пузырю по званию, но явно старше него и по возрасту, и по статусу. Обычный патрульный и сотрудник отдела по раскрытию убийств городского уголовного розыска — все равно что небо и земля. А потом в кабинет ввалился мужик в штатском, назвался майором таким-то, начальником отдела, вышиб старлея из кабинета и завел шарманку по новой. Потом, даже не дослушав, мазнул рукой, сунул Пузырю бумажку и велел дать письменные показания. «Так я ж уже писал!» — пробубнил было Пузырь, но майор на это отрезал: «Второй раз напиши. Может, вспомнишь еще что-нибудь».

А чего там «еще», если больше ничего и не было?..

И вот теперь вернулся капитан Бражник. Пузырь хотел спать, есть, выпить пару рюмок водки, а лучше самогона — крепкого, настоянного на травах. Теща всегда после дежурства наливает. Правда, в остальные дни у Пузыря сухой закон. Теща, которая живет с ними, зорко следит, чтобы зять-милиционер пил не столько, сколько душа пожелает, а сколько следует. Лучше дома, в меру, под хорошую закуску, чем за хатой с так называемыми друзьями литр на троих с двумя бутербродами…

Одним словом, Коля Пузырь хотел отдохнуть так, как привык это делать, и капитан Бражник его прекрасно понимал. Но тем не менее…

— Никто тебя не достает, старлей. Пока меня не было, ты здесь несколько раз повторил одно и то же. Даже написал, вижу. — Опер кивнул на исписанный лист на краю стола. — Только все это время ты же не буквально повторял одно и то же. Ты же не выучил свою историю, как стишок в школе, правда?

— Да у меня и в школе со стихами хреновато было… — Пузырь шмыгнул носом и от этого показался капитану еще более несчастным.

— Я это к чему? Повторять попугаем одно и то же скучно. Значит, за это время ты мог припомнить что-нибудь новенькое. Какую-то мелкую деталь, которая не пришла тебе в голову при нашей первой беседе. Как насчет этого?

— Не знаю, ей-богу. — Пузырь снова шмыгнул носом. — Слушай, капитан, ты бы мне хоть пива бутылку поставил…

— Сейчас договорим, все оформим, и я тебя с чистой совестью отпущу на все четыре стороны. — Бражнику в самом деле стало жаль коллегу, который отдувался неизвестно за кого. — А перед тем прогуляемся в одно местечко, тут рядом. И пару пива возьму, и сотку тебе нальют. Я и сам ночь не спал, знаю, как тебе сейчас после суток…

При упоминании о сотке Пузырь несколько оживился:

— Ну что еще сказать? Все одно и то же…

— Давай, — поощрил Бражник. — С самого начала. Сколько там времени было? Семь утра, может, позже?

— Семь, наверно… Или семь ноль восемь, а то и семь десять, — прикинул Пузырь. — Уже не ночь, а еще темно. Сереть вроде начало… Еще и дождик… Короче, туман над лесом. Не густой, так, средней плотности… Я, значит, из караулки вышел по этой… поссать, короче…

— С этим ясно, — подбодрил Бражник. — Дальше давай.

— Буквально метров десять от караулки отошел. Вот клянусь — ничего передо мной не было: кусты, бурьян. И тут раз! — Старший лейтенант резко взмахнул рукой. — Не было — и будто из тумана нарисовался. Я его, веришь, чуть не обмочил!..

— Его — это Шамрая?

— Ну! — закивал Пузырь. — Я сперва не понял, кто это. Мужик какой-то валяется, мордой в землю. Я глаза закрыл, потом открыл — думал, что глюк. Так с какого бодуна?.. Но все-таки… Не было, не было — и вдруг вот он, лежит. И ничего не слышали мы, главное. Ну ни звука. Я же на посту не один, нас там трое…

— Ты не отвлекайся, — придержал старлея Бражник. — Значит, ты увидел человека, лежащего лицом вниз. Как дальше действовал? Только по секундам, если можешь вспомнить.

— Так я ж секундомер не включал, капитан.

— Ладно, рассказывай, что делал дальше.

— Да ничего особенного. — Пузырь пожал плечами. — Наклонился, потрогал. Оно ж не разобрать: живой или мертвый. Перевернул на спину. Нашел пульс на шее. Вроде бы ничего, стучит. Значит, жив. Потом я фонарик достал, посветил ему в лицо. Оно все в грязи было, я немного грязь стер и сразу узнал — он, Шамрай этот, который в розыске. Я, значит, по рации сразу хлопцев подтянул. Занесли в караулку, лицо обмыли, вызвали, кого следовало…

— Кровь на лице была? — перебил Бражник.

— У Шамрая? Будто бы нет…

— Будто бы или нет?

— Нет, — уверенно проговорил Пузырь. — Только весь в грязи, будто его по пахоте волокли. Но крови не было, мы бы заметили, да.

— До приезда скорой Шамрай не приходил в сознание?

— Один из наших, Петя Круглик, снова в лицо ему побрызгал водой, по щекам похлопал. Тот, значит, глаза открыл и спрашивает: где он и кто мы такие? Я стал объяснять, но он опять вырубился. Это все, капитан. Больше, чем я сказал, никто тебе ничего не скажет. Потом приехала скорая и вы за ней следом. Хлопца этого, который будто с того света вынырнул, увезли медики. А меня ты в свою машину посадил…

Пузырь развел руками, демонстрируя: все, финиш.

— Так… — Бражник вздохнул, уже в который раз за это утро переваривая услышанное и пытаясь найти в том, что произошло, хоть какие-то крупицы логики. — С того света, говоришь? А почему, собственно, ты так решил, Коля?

— А как иначе? — искренне удивился старлей. — Не было — и вдруг есть! Прямо у меня на глазах, будто из тумана!

— Утром того дня Шамрай не упоминал при тебе, куда направляется?

— А как же! Я и об этом уже докладывал. Он интересовался какой-то девушкой, ее, кажется, неделю назад или около того тоже нашли недалеко от нашего поста. Но не в мое дежурство, слава богу! Я уж думал, меня пронесет, а нет, ни хрена не пронесло. В тот раз парни наши писали-отписывались…

— Ты не отклоняйся от темы. — Честно сказать, старший лейтенант Пузырь уже слегка притомил Бражника своим нытьем. — Ту девушку ты, значит, не видел?

— Не видел. И ничего о ней не знаю: ни кто такая, ни куда ездила, ни с какой стати. Шамрай ваш явно снова перся в аномальную зону, в Подлесное это…

— Значит, в аномальную? — переспросил Бражник.

— Так он же сам в своей газетке писал. И никто, между прочим, ничего не возразил. — Глаза Пузыря хитровато блеснули.

Бражник откинулся на спинку стула.