Долго стоять у угла смысла никакого не было. Когда собралась вся группа и из-за угла никто не стал стрелять навстречу, Сергей Ильич пошел вперед, до следующего угла, за которым, как он сразу увидел, находился обложенный теми же мешками с песком вход в блокпост. Мелькнула мысль, что хорошо было бы запустить туда сначала робот «Пластун», чтобы он посмотрел на внутреннее содержание хотя бы одним из своих глаз-камер. Но «Пластуна» следовало сначала расконсервировать, настроить – а это требует времени. Оказавшись перед входом, Сергей Ильич оглянулся внешне несосредоточенным взглядом, посмотрел себе за плечо, потом шагнул за стену первым. И сразу за входом увидел четверых, наставивших на него автоматы, и еще двоих, прильнувших щеками к прикладам около бойниц, то есть спиной к входу, и понял, что это ловушка. А неподалеку от четверки с автоматами валялось два трупа парней в камуфляже. Значит, блокпост был захвачен украми, а теперь эти парни хотят захватить и «волкодавов». Но делать резкий шаг в сторону, чтобы уйти с дистанции стрельбы, было невозможно. Шаг этот должен быть предельно быстрым, а любое быстрое движение вызовет автоматные очереди. И очереди будут направлены туда, в проход, где за спиной Лесничего идут еще трое «волкодавов». Но делать было нечего. Оставалось ждать своего момента. Такой момент, как говорила практика, наступает всегда, только его следует прочухать и им воспользоваться. Он бывает даже совершенно мимолетным, и тот, кто его упускает, тот проигрывает в опасной игре на жизнь. Это может быть момент отвлечения внимания. Приходит он или со стороны, или искусственно создается. Но момент почти всегда наступает. И только опыт может помочь прочувствовать его.

– Заходи, казачки… – сказал тот, что был в камуфлированном бушлате поверх черной униформы. Наверное, это был командир группы «нацгвардейцев». Да и по возрасту он выглядел старше других, и держался более уверенно, раскованно.

Сергей Ильич не растерялся. Он посмотрел на распростертые на земле тела и сразу шагнул к ним. Наклонился, чтобы рассмотреть в темноте. И рассмотрел не только их, но и боковую стену, разобранную, через которую в блокпост въехала, видимо, БМП. Оттуда могло подойти к тем шестерым, что были внутри, подкрепление. Но Лесничий не в сторону разобранной стены смотрел, а на убитых. Таким движением, никому не угрожая и не вызывая ответной реакции, он просто распылял внимание укров. Им приходилось и его контролировать, и тех «волкодавов», что шли за его спиной. Тактику командира понял и продолжил Величко, сразу неторопливо шагнувший в противоположную сторону, к задним дверям боевой машины пехоты, положил руку на массивную ручку двери и хотел было вроде даже открыть, чтобы заглянуть внутрь. Но тут же последовал слегка истеричный окрик одного из четырех встречающих:

– Лапы убери, не то стреляю!

По-русски человек говорил плохо, с непонятным акцентом, то ли прибалтийским, то ли молдавским. По короткой фразе понять акцент было трудно.

– Стреляй, если жить не хочешь, – спокойно, даже с беспечной улыбкой ответил Величко, разжал пальцы и показал ладонь второй руки, в которой лежала граната. Кольцо было сорвано, и только большой палец притягивал к ребристому корпусу «Ф-1» прижимной рычаг. Если бы противник выстрелил, Величко разжал бы пальцы, и граната упала бы под ноги этим четверым. За две-три секунды до взрыва укрыться от осколков в этой обстановке не смог бы никто. А большего времени на спасение граната «Ф-1» людям не отпускает. «Нацгвардейцы» хорошо понимали это.

Стандартные действия по отвлечению внимания были выполнены классически. Укры не знали даже, куда им смотреть. Первый «волкодав» ушел вправо, второй влево, два других только что вошли с поднятыми в боевое положение автоматами. Положение было непредсказуемым и обою-доопасным. Ствол смотрел в ствол, и каждый опасался первым начать стрелять, потому что это означало бы вызов на себя встречной стрельбы сразу из четырех стволов. А тут еще граната в руках второго из вошедших. Секунды шли, но время, казалось, замерло. А напряжение просто дрожало в воздухе, вибрировало невидимыми струнами. И неизвестно было, как этому напряжению суждено было разрядиться. Но тут из-за стены, с того места, где стоял грузовик, заговорил ручной пулемет. И было слышно, как ударили пули в мешки с песком. Кто стрелял, хорошо понимали «волкодавы». А в кого стреляли, укры внутри поста, видимо, тоже хорошо знали. «Волкодавов» просто пытались «подпереть» еще и стволами сзади, опасаясь войти через проломанную стену. Спрятаться там, по сути дела, было негде, и часть «нацгвардейцев» пряталась, похоже, в стороне, где-то в кустах. Ночная темнота позволяла им остаться незамеченными. Вмешательство ручного пулемета было для укров неожиданным. Они, наверное, потому и не торопились стрелять, что ожидали поддержки, которая должна была бы перевернуть ситуацию с ног на голову. Теперь поддержки ждать смысла не было. Действию пора было начинаться. И Величко опять проявил инициативу, резко, одни рывком создавая одновременно и защиту себе, распахнул дверцу десантного отделения БМП, поскольку дверную ручку так и не отпустил, никого там не увидел, но гранату внутрь бросил не сомневаясь. Он хорошо помнил, что десантное отделение разделяется надвое топливным баком, а дальше, за тонкой перегородкой или, в зависимости от комплектации машины, вообще без нее, располагается подбашенное пространство, где содержится весь основной боезапас БМП. У этой машины Величко перегородки не увидел, и граната полетела именно туда, к лифту подачи боезапаса. Если бы была перегородка, граната взорвалась бы рядом с топливным баком. Хотя и не факт, что она в состоянии воспламенить солярку, попробовать стоило. Но, бросив гранату, сам Величко, захлопнув дверцу, рванулся вперед, корпусом и руками сбивая с прицела автоматные стволы укров и прячась за их тела от взрыва. Взрыв прогремел мощный. БМП, напрочь забыв о своей солидной многотонности, подпрыгнула, как резиновый мячик, не меньше чем на метр над землей и завалилась набок, подмяв под себя ноги двух бойцов около бойниц. Однако первого их крика боли из-за взрыва и грохота слышно не было. А дальнейших криков уже просто не было, поскольку придавлены были не только ноги, но и спины. Да никто из четверых «нацгвардейцев» и не оборачивался, никто не смотрел в ту сторону. Как только Величко пролетел мимо них и удачно приземлился, на него один за другим стали падать противники. У всех «волкодавов» автоматы были с глушителями. И потому стрельбы слышно не было даже вблизи – помешал грохот взрыва, заложивший уши и еще гудящий пламенем внутри БМП. Лесничий, Редкозуб и Суматоха стреляли с короткой дистанции прицельно в головы, хотя автоматы держали у пояса. Но стреляли предельно точно. При такой дистанции они были способны обойтись без помощи ствола снайпера. Тем более что снайпер помог им не стволом, а своим телом – сбил выставленные вперед стволы автоматов противника. Дело было завершено гораздо быстрее, чем об этом можно было бы рассказать. Шесть укров остались внутри блокпоста. Только один из придавленных тяжелой БМП еще дышал громко и еще более громко хрипел. Его просто пристрелили, чтобы не мучился.

– Редька? – вызвал командир по связи пулеметчика. – Сколько уложил?

– Кажется, одиннадцать…

– Одиннадцать. Точно, – подсказал из кузова Кравченко. – А я даже очередь дать не успел… Стрелять по БМП влет посчитал пустым делом.