В его голосе звучала такая боль, что Джинни с трудом проглотила комок, подступивший к горлу. Она поняла, что должна сказать ему правду. Теперь или никогда!

— По... потому, что предполагала твою реакцию на такую новость, — хрипло прошептала она.

— И как же, по-твоему, я должен был отреагировать? — Его лицо страдальчески исказилось. — Уж не думала ли ты, что я уподоблюсь Нику Моррисону и откажусь от тебя из-за того, что ты не в состоянии родить мне ребенка?

— Нет! Конечно, нет! — Джинни вскочила на ноги, не в силах сидеть на месте и спокойно слушать такие дикие предположения. — Я никогда так плохо о тебе не думала, Дэвид, поверь мне!

— Тогда я ничего не понимаю! — Он тоже встал и теперь навис над нею, как скала, высокий и широкоплечий. — Джинни, объясни мне по-человечески, что все это значит?

Она печально улыбнулась:

— Это значит, что если бы ты узнал о моем бесплодии, то наверняка сказал бы, что все это не имеет для тебя никакого значения. — Девушка смотрела ему в глаза, чтобы он мог убедиться, что она говорит правду. — Я знала, как ты мечтаешь о семье, Дэвид, но не могла дать тебе самого главного — детей, и не хотела лишить тебя права быть отцом, понимаешь?

— О Господи! Единственное, о чем я мечтал, это была ты! — Он крепко схватил Джинни за плечи, даже не сознавая в этот момент, что делает ей больно. — Я сходил по тебе с ума и хотел иметь ребенка именно потому, что это был бы наш ребенок. В нем продолжали бы жить ты и я, вместе!.. Но если бы ты сказала мне правду, это не изменило бы моего отношения к тебе.

— Это сейчас ты можешь с уверенностью говорить о прошлом. А тогда... Кто знал, какие чувства ты стал бы испытывать ко мне через несколько лет? А вдруг ты возненавидел бы меня за то, что я разрушила твои мечты? — Слезы бежали по щекам Джинни, но она не замечала их. Вся боль, пережитая за последние пять лет, отразилась на ее лице. — Вот почему я решила поставить точку в наших отношениях, Дэвид. Больше мне ничего не оставалось делать.

Он, казалось, застыл на месте, а потом заговорил, но таким плоским невыразительным голосом, что у Джинни перехватило дыхание. Она с ужасом поняла, что сейчас произойдет.

— А как насчет парня, ради которого ты оставила меня? — спросил Дэвид. — Я думал, что ты ушла потому, что полюбила кого-то другого.

— Не было никакого парня, — тихо проговорила Джинни, низко опустив голову. — Я его придумала. Это был единственный правдоподобный довод, который я могла выдвинуть, чтобы пойти на разрыв с тобой, Дэвид, — шепотом призналась она.

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, будто был не в состоянии видеть ее в эту минуту.

— Значит, все, что ты сказала мне тогда, было ложью? И ты уехала из Чикаго не ради другого мужчины?

Теперь он сверлил ее взглядом, а Джинни не в силах была поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Она даже представить себе не могла, что он сейчас о ней думает!

— Да, Дэвид. Я солгала тебе, — тихо сказала она.

Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Зачем ты это сделала, Джинни?! Почему ты не доверяла мне?! На какие же страдания ты себя обрекла... Тебе пришлось оставить дом, друзей, родных, любимую работу... Неужели не проще было сказать, что между нами все кончено, и остаться в Чикаго, продолжая работать в той же больнице?

Она отрицательно покачала головой.

— Я не могла остаться. Я... Я должна была уехать.

— Но почему, черт побери, ты предпочла уехать за тридевять земель? — настаивал Дэвид.

— Я... — Джинни замолчала, не в силах ответить на этот простой вопрос.

— Скажи мне, дорогая. Пожалуйста.

В голосе Дэвида звучала такая нежность, что ей пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы не разрыдаться. Она больше не могла молчать.

— Потому, что я не могла бы видеть тебя каждый день, Дэвид, и... скрывать свои чувства, — прошептала девушка.

— И что же ты чувствовала, Джинни? — мягко спросил он и вытер слезы с ее щеки. — Скажи мне правду. Всю правду.

— Я любила тебя, Дэвид. Любила так сильно, что не могла позволить себе испортить твою жизнь.

— Глупышка! Да разве ты могла это сделать?!

Его губы с нежностью прильнули к ее рту. Этот поцелуй, казалось, длился бесконечно.

— Теперь нам осталось выяснить только одно, — с трудом оторвавшись от ее губ, произнес Дэвид. — Ты сказала, что любила меня. Должен ли я понимать, что все это осталось в прошлом?

Джинни закрыла глаза, пытаясь сохранить остатки здравого смысла.

А нужен ли мне сейчас этот самый здравый смысл? — вдруг спросила она себя. Пять лет назад я поступила, подчиняясь его доводам. И кто стал от этого счастливее? Может быть, лучше наконец прислушаться к голосу своего сердца?

— Ничего не изменилось, Дэвид. Я по-прежнему люблю тебя, — быстро ответила она и открыла глаза. — Я любила тебя, люблю и буду любить, Дэвид Кэмпбелл.

Едва Джинни успела выговорить эти слова, как его губы впились в ее рот с такой голодной страстной силой, что земля ушла у нее из-под ног. Она невольно застонала и, обхватив Дэвида за шею, отдалась этому поцелую.

— Я так люблю тебя, моя радость. И все эти долгие годы не переставал любить ни на минуту, — выдохнул он.

— Ты уверен?.. — робко спросила она, и краска смущения залила ее лицо, когда она увидела блеск его голодных, жаждущих глаз.

— Еще как! Я мог бы потратить несколько часов, рассказывая об этом. Но... мне известен гораздо более приятный способ доказательства, если ты, конечно, не возражаешь.

Джинни залилась счастливым смехом и выскользнула из его объятий.

— Должна предупредить вас, доктор Кэмпбелл, что убедить меня — не такая простая задача!

Он поймал ее и снова прижал к себе.

— Я так мечтала об этой минуте, — только и успела произнести Джинни, как Дэвид снова закрыл ей рот поцелуем и, подхватив на руки, ногой толкнул дверь в спальню.

Бледные лучи пасмурного утра пробивались через шторы и окутывали комнату романтической дымкой.

Они предавались любви медленно, не спеша, несмотря на то, что истосковались друг по другу, и наслаждались каждым прикосновением, каждым поцелуем. Столько времени прошло с того момента, когда Джинни в последний раз лежала в объятиях Дэвида, отдаваясь страсти, что теперь она вспоминала полузабытые ощущения, сгорая рая от нестерпимого желания.

Он же вел себя так, как будто они никогда и не расставались, безошибочно находя самые чувствительные точки ее с готовностью раскрывавшегося для него тела и лаская их нежно и трепетно. Джинни отдавалась ему так, словно это было в последний раз, со всей силой любви, проoшедшей шей через боль страданий и разлуки.