Общество морских купаний, которое Ренье отвоевал у Онассиса, давно устарело. На кухне Hôtel de Paris стояли плиты производства 1899 года. В персонале числился человек, занимавшийся подносом угля к этим плитам, и один подсобный рабочий в подвале, который должен был носить глыбы льда, разбивать их вручную и рассылать в пластиковых пакетах в бары по соседству с Монте-Карло.

Что еще хуже, персонал казино не видел ничего зазорного в том, чтобы набивать карманы за счет заведения.

До 1967 года существовало негласное правило: если вы работаете на кухне, то бесплатно питаетесь за счет заведения. Если работаете в ресторане, то столовое серебро ваше. Если вам нужны были ковры, мебель, зеркала, скатерти, тарелки и рюмки, вы просто их брали себе.

И никому до этого не было дела.

Через несколько месяцев после того, как государство получило контроль над казино, по Франции прокатилась волна забастовок и студенческих волнений. В знак солидарности с французскими собратьями профсоюзы Монако также устроили забастовки. Работу в казино приостановили даже крупье, хотя пикеты представителей этой профессии были единственными в мире, к которым протестующие приехали на «кадиллаках» и «мерседесах».

Хотя Ренье стремился вдохнуть новую жизнь в казино как можно быстрее; прошло целых 15 лет, прежде чем SBM инвестировало 100 000 000 долларов в пятилетнюю программу, рассчитанную на модернизацию отелей, и строительство Café de Paris, каким оно было в XIX веке.

Американские азартные игры, проникшие в казино за эти годы: крэпс (игра в кости), игровые автоматы, рулетка с 38 цифрами, как в Лас-Вегасе, вместо 37, как в Европе, — были убраны из казино и переместились в заднюю часть кафе. Ренье хотел вернуть казино его прежний старомодный облик, превратить его в элегантный частный клуб, каким он был в те годы, когда здесь играл король Эдуард VII и русские великие князья.

Пусть в Атлантик-Cити огни сверкают ярче, а в Лас-Вегасе кипят страсти, казино в Монте-Карло должно притягивать людей, и Ренье это отлично понимал: если вы не выигрывали и не проигрывали в Монте-Карло, значит, вы застряли в нижней лиге.

Подобно тому как истинно верующие непременно стремятся в Лурд, в Монако начали возвращаться профессиональные игроки, когда облик казино изменился.

— Монте-Карло нельзя даже сравнивать с Лас-Вегасом или Атлантик-Cити, — говорил Ренье. — В Лас-Вегасе и Атлантик-Cити нет такой изысканности, как во Французской Ривьере. Нет там и шарма. Многое из того, что я видел в Лас-Вегасе, нам совершенно ни к чему. Скажем, люди в инвалидных креслах, часами просиживающие перед игровыми автоматами, производят гнетущее впечатление. Казино в Монте-Карло не просто место для азартных игр, а исторический памятник.

Даже при поддержке князя перемены произошли далеко не сразу. SBM всегда было медлительным и неповоротливым. Скажем, чтобы заставить поваров включить в меню новые виды десерта, директору казино пришлось прочесть им долгую лекцию.

Хотя Онассис и потерял SBM, нищим он после этого не остался. Его выручка составила 7 000 000 долларов, — 45 000 000 по сегодняшнему курсу, — что в пять раз превысило его первоначальные вложения.

И все же, услышав в суде, что его дело проиграно, он прорычал:

— Нас обчистили!

Ренье придерживался другого мнения.

— Это дело закончилось для Онассиса столь же благоприятно, как для Монако. Сегодня государству принадлежат 1 200 000 акций казино, которые составляют контрольный пакет, так что ни одно частное лицо не может его купить. При этом Онассис заработал неплохие деньги. Но не это главное. Хотя сам он никогда этого не говорил, мне кажется, он избавился от ненужной собственности. Я просто уверен. Как только сделка была завершена, наши отношения стали лучше, чем раньше, потому что теперь между нами ничто не стоит.

Их дружба продолжалась до смерти Онассиса, последовавшей в марте 1975 года.

— Я до сих пор помню, как он появился в наших водах на своей яхте «Кристина», — вспоминал Ренье. — На судне было двенадцать кают, и я тогда сказал, мол, какие большие каюты. Он посмотрел на меня и признался: «Но они всегда пустуют». Я спросил почему. И он ответил: «Потому что у меня нет двенадцати друзей, которых я хотел бы здесь видеть».

По словам Ренье, они с Грейс очень любили Аристотеля Онассиса и близко подружились с Марией Каллас.

— Он был очень человечным. Конечно, для него страшной трагедией стала гибель сына в авиакатастрофе в 1973 году, когда самолет упал в море недалеко от Ниццы. Сын был его деловым партнером, и ему предстояло стать преемником и продолжателем финансовой империи Онассисов. Мне кажется, он так и не смог пережить эту утрату. И еще я сомневаюсь, что он был счастлив в своих браках. Единственная женщина, которая подарила ему счастье, — Каллас.

Совершив несколько раз плавание с Онассисом на его «Кристине», Ренье и Грейс видели, как были близки Онассис и Калласс.

Вот что рассказывал Ренье:

— Между ними было полное согласие. Они понимали друг друга с полуслова. Кроме того, оба были настоящими греками. Оба были известны во всем мире. Оба самостоятельно добились успеха. Мы с Грейс сходились во мнении, что они просто созданы друг для друга. Каллас была такой забавной, смешливой, постоянно подшучивала над Аристотелем. Она была очень проста в общении, правда, по утрам доводила его до бешенства вокальными упражнениями. Он их терпеть не мог. Мария пела гаммы, он же бегал по яхте и на всю громкость включал радиоприемник, чтобы заглушить ее голос. Но я всегда буду помнить Аристотеля Онассиса как очень одинокого человека.

Как будто Ренье было недостаточно битв с Онассисом, в 1962 году он вступил в бой с Шарлем де Голлем.

Президент Франции был одержим одной идеей: почему французские деньги в Монако не облагаются налогами? Он уже давно сетовал на то, что французские компании, зарегистрированные в княжестве, делают это нарочно, чтобы не платить налоги в казну Франции, и что это безобразие нужно прекратить. Французские граждане, живущие в Монако, следуют их примеру. Де Голль был убежден, что платить налоги — их святая обязанность.

В марте 1962 года де Голль потребовал у Ренье пересмотреть договор 1951 года, ограждавший княжество от того, чего он так настойчиво добивался.

Ренье отказался.

Сделав первый залп в этой драматической битве, продолжавшейся целый год, де Голль теперь активно отстаивал право Франции контролировать радиостанцию Radio Monte Carlo (RMC).

В те дни правительства разных европейских стран контролировали различные предприятия: телефонные станции, газовые и электрические компании, железные дороги, авиакомпании, радио— и телевизионные станции. Сегодня само собой разумеется, что эти компании не зависят от государства и не являются государственной собственностью.

Поскольку монополия на радиовещание была абсолютной, де Голль решил, что любые трансляции на французском языке, ведущиеся за пределами Франции, но направленные на ее суверенную территорию, должны быть приостановлены.