– Дома лучше было, – голос Кирилла ощутимо хрипит, а многозначительный взгляд на какое-то время сосредотачивается на мне. Не знаю, что он этим хочет сказать, но резко отворачиваюсь к монитору и начинаю печатать на клавиатуре. – Все, не отвлекайтесь, работайте, – слышу команду и хлопок в ладоши.

С первыми двумя заданиями справляюсь с легкостью, а вот на третьем стопорюсь. Никак не могу понять, почему программа не строит график. Все вроде верно написано. Тайком лезу с телефона в интернет, чтобы проверить себя, ведь прошлогоднего конспекта у меня с собой нет. Но даже так ошибки не нахожу. Толкаю Лизку и прошу помочь. Обратиться к Кириллу – смерти подобно. Но подруга тоже не видит ошибки, хотя смотрит не очень внимательно – торопится вернуться к собственному заданию.

– Какие-то вопросы? – раздается вкрадчивое у левого уха.

Дергаюсь от неожиданности и поворачиваю голову. Кирилл стоит совсем близко. Настолько, что я даже чувствую тепло, исходящее от его тела. Он склонился ко мне и смотрит в экран, его руки опираются на спинку моего стула и на стол, а я понимаю, что нахожусь в ловушке и стараюсь дышать через раз, чтобы как можно меньше вдыхать ненавязчивый аромат его парфюма. Оказывается, я успела его запомнить и привыкнуть, и теперь он вызывает ассоциации только с балконом и гитарой. С теми моментами, когда моя душа освобождалась от боли.

– Вот тут нужно точку поставить, – указывает он пальцем в монитор, вырывая меня из воспоминаний. В этом положении я чувствую его дыхание и ловлю себя на том, что неосознанно тянусь за этим теплым воздухом. – У тебя икс – массив, а игрек – число, поэтому и не получается график. Для его построения нужны два массива с одинаковым количеством элементов. Не забудь сетку нанести на график и подписать оси. Результаты сохрани в папку группы.

– Спасибо, – снова хриплю и сжимаю мышку так же сильно, как сильно сейчас у меня скручивает все в животе. Может быть все-таки перевестись на заочное? Кирилл-преподаватель – слишком сильное потрясение.

Не знаю, каким чудом умудряюсь высидеть занятие до конца, наверное, помогает то, что Кир ко мне больше не подходит. Оставшиеся задания трудностей не вызывают, поэтому я почти спокойно работаю всю пару, лишь в конце Кирилл заглядывает ко мне в монитор и коротко кивает. Перед тем, как нас отпустить, он отмечает у себя что-то в журнале, а когда все прощаются и идут с вещами на выход, вдруг объявляет:

– Васильева, задержись, пожалуйста.

Послушно останавливаюсь у преподавательского стола и жду, пока вся группа покинет аудиторию. Смотрю исключительно в пол, старательно избегая любой части тела бывшего соседа.

– Яна… – невероятно нежно зовет он, как только мы остаемся одни и берет за руку.

Это определенно больше, чем я могу выдержать. Слишком много чувств на одну единицу времени. Срываюсь с места и бегу, куда глаза глядят. К спасительной двери, через коридор и на лестницу. Останавливаюсь только на третьем этаже возле кофейного автомата. Сейчас время обеда, поэтому все внизу, в столовке или в соседнем магазине. Даю волю чувствам и сползаю спиной по стене. Мои щеки мокрые от слез, а сердце бешено колотится. Что это только что было? Я не знаю, но совершенно точно – не нормальные отношения студентки и преподавателя. Нужно это прекратить, но прямо сейчас я не в том состоянии, чтобы адекватно поговорить с Кириллом. Его присутствие странно на меня влияет, хотя я была абсолютно уверена, что им переболела. Смогла справиться. Как оказалось, это не так. И пусть нас связывает некое прошлое, но слишком крутые изменения произошли с тех пор, чтобы начать новый виток общения с того, на чем мы остановились тогда на балконе. И, как это ни печально, в первую очередь придется убедить в этом себя…

Следующую пару прогуливаю и сижу это время на лавочке в парке, возвращая внутреннее спокойствие. Пью кофе, ем мороженое и пишу Лизке, что у меня так разболелся живот, что даже пришлось уйти с занятий. Прошу передать старосте. Не знаю, поверила ли подруга в эту откровенную чушь, но порцию расстроенных смайликов мне прислала – значит, не обиделась и ничего плохого не заподозрила.

В кафе являюсь за двадцать минут до начала смены и пью чай с Галей, пока гостей совсем мало и обстановка позволяет. Дым присылает эмоциональное сообщение – Кир вернулся в город и даже согласился встретиться с ребятами. В общем чате с девчонками тоже стоит гвалт: все взбудоражены возвращением друга и гадают, что теперь будет. Ну а я молчу о том, что уже виделась с Кириллом и даже успела от него в панике сбежать.

Пока ношусь с заказами получаю еще кучу сообщений и даже совместных фотографий моего парня с другом. Очевидно, Леха счастлив. Он так рад видеть Кира, что несколько раз просит прощения и обещает прислать такси, чтобы я смогла приехать к ним в бар. И хоть у нас в кафе сегодня спокойно, обида сворачивается змеиными кольцами в груди. Я убеждаю себя, что это нормально и что Лешка в любом случае не сможет нянчиться со мной до скончания века, но что нелогичным эмоциям до доводов разума? Остаток смены провожу в плохом настроении. Пишу Дыму, что слишком устала и лучше поеду домой, он пытается отговорить, но не очень-то настойчиво. Очевидно, общение с вновь обретенным другом его на этот момент занимает гораздо сильнее.

Галя замечает мое уныние и пытается поддержать, буквально-таки силком запихивает в меня пирожное и обнимает.

– Не расстраивайся, все у тебя хорошо будет, – хлопает она меня между лопаток, и я так хочу ей верить. К сожалению, что касается будущего, ни один человек на земле не может дать каких-либо стопроцентных гарантий… – Вон и Леха твой уже пришел, по сторонам глядит, никак найти тебя не может.

– Как Леха? – я отлипаю от худого, поджарого тела Гали и радостно бегу в зал. – Пока, – бросаю на ходу и под добродушный смех приятельницы бросаюсь на шею Дыму прямо на глазах посетителей, чего до этого момента ни разу себе не позволяла.

– Привет, малыха, – получаю короткий поцелуй в висок. – Готова идти?

– Спасибо, что приехал все-таки, – цвету я и висну на рукаве модно потертой джинсовой куртки Дыма.

– За это Кира благодари, – мы выходим из дверей, и мой парень кивает в сторону тротуара, где в свете фонаря топчет асфальт тот, от которого я так старательно бегу и никак