— Ты… с ума сошел?! — безголосо воскликнула Александра.

— Ну так и не переживай. Конечно, Светлана способна выдрать позвоночник у носорога, но сейчас она не боец. Я слышал ее голос по телефону. Она в шоке. Да и я рядом, в обиду тебя не дам.

Внезапно насторожившись, Олег повернулся к двери. Лиза подняла голову и вытерла слезы. В окно Александра увидела, что за оградой остановилось такси. Задняя дверца распахнулась, Светлана выбралась наружу и, спотыкаясь, бросилась к дому. Вид у нее был растерзанный: плащ расстегнут, волосы встрепаны.

Спустя мгновение она оказалась в кухне. Не взглянув ни на Александру, ни на Олега, женщина бросилась к дочери:

— С полицией объяснялась?

— Мы их ждем, — ответил за Лизу Олег.

— А ТОТ где?

Мужчина показал наверх. Когда Светлана сделала движение к лестнице, он ее остановил:

— Не стоит ходить. Чем меньше там наших следов, тем лучше.

— Но я хочу взглянуть! — заупрямилась Светлана, вырывая руку. — С ума сошел?! Чтобы я не имела права посмотреть, как умер мой муж?

Александра уже успела поймать на себе ее взгляд. Но едва взглянув, Светлана немедленно отвернулась. Художница ждала скандала, новых нелепых обвинений. Вдова же делала вид, что незнакома с нею.

Настояв на своем, женщина отправилась наверх. Спустилась она почти сразу. Лицо у нее было жесткое, словно скованное невидимым корсетом. Она едва шевельнула губами, глядя куда-то в угол:

— Как он умер?

— Ты же видела. — Лиза, переставшая плакать в момент появления матери, сидела прямо, настороженно следя за ней.

«Она тоже боится, что Светлана выкинет какой-нибудь номер!» — догадалась Александра.

— Ничего я не видела, — дернула плечом женщина. Достала сигареты, ощупала взглядом присутствующих. — Что вы все на меня уставились? Он же не зарезан, нет?

— Как раз да, — возразил Олег, услужливо чиркая зажигалкой. — А ты что же, думаешь иначе?

— Он дал себя зарезать, как жертвенное животное, так, по-твоему? — раздраженно спросила Светлана, прикуривая и разгоняя повисший перед носом дым. — Ты, видно, забыл, что он из себя представлял?! Прекрати реветь! — прикрикнула она на дочь.

— Но я не плачу, — обиженно ответила девушка.

Ее голос не был услышан. Светлана, раздраженно мотнув головой, снова повернулась к Олегу:

— Значит, он залез в постель, лег спать в спортивном костюме, а потом кто-то пришел и всадил ему нож в горло, так получается? Причем наш же собственный нож!

— Как — ваш? — насторожился Буханков.

— Нож для мяса, я его сама покупала сто… ну, не сто, а десять лет назад. Когда мы еще жили вместе.

— Таких ножей миллион, — фыркнул Олег. — Как ты можешь узнать какой-то нож, купленный десять лет назад?

Александра молчаливо с ним не согласилась. «Женщина твердо помнит любую ерунду, которую когда-то купила или хотела купить!» Лиза шевельнулась, будто хотела вставить слово, но сдержалась. Она вообще словно вдруг онемела. Не то начали действовать таблетки, не то присутствие матери влияло, но девушка казалась необычайно заторможенной.

Олег посмотрел в окно:

— А вот и полиция приехала. Готовьтесь морально…

— Без глупых советов, пожалуйста! — попросила Светлана, отчаянно затягиваясь затрещавшей сигаретой.

Все происходившее впоследствии оставило у Александры впечатление бесконечной и малоосмысленной суеты. Следом за первой машиной вскоре приехала вторая. Дом наполнился людьми в форме и в штатском. Кто-то снимал комнаты на камеру. Кто-то шумно возился, отпирая шкафы и выдвигая ящики. В комнату, прилегавшую к кухне, сперва пригласили Светлану, затем туда же позвали Лизу. Олег очень нервничал, оставшись ждать вместе с Александрой. Он не находил себе места, всем мешал, а когда его попросили не расхаживать из угла в угол, тоскливо уставился в окно.

— Почему их позвали вдвоем? — бормотал он. — Разве так делается?

— Откуда мне знать? — бросила Александра.

У нее раскалывалась голова. Она совершенно окоченела. Входная дверь была приоткрыта. Люди беспрестанно сновали из дома во двор и обратно. Хотелось горячего чаю, но вряд ли бы ей позволили хозяйничать на кухне.

— Только бы нас скорее отпустили… — вздыхала художница, стискивая виски ладонями.

Наконец в дверях соседней комнаты появились мать и дочь. В этот миг они были удивительно похожи, может, потому, что на их лицах застыло одинаковое подавленное выражение. Олег вскочил:

— Теперь я?

— Сказали, пусть сперва зайдет женщина, — равнодушно бросила Светлана. Продев руку под локоть дочери, она повела ее к двери. Лиза ступала послушно, как большая заводная кукла, сходство с которой довершал остекленевший взгляд.

— Куда вы? — устремился за ними мужчина. — Такси давно уехало, а Лиза за руль сесть не сможет. Ты посмотри, в каком она состоянии!

— Вас ждут, — неожиданно вежливо напомнила Светлана Александре. Та, встрепенувшись, отправилась в соседнюю комнату.

Она очень хорошо запомнила это помещение по тому давнему визиту, когда Лыгин впервые позвал ее на дачу, чтобы отдать на продажу вещи. Меблировка того же типа, что и в городской квартире, — вдоль всех стен тесно поставленные шкафы и буфеты с коллекциями. Только мебель простая, грубая, рыночной работы. Здесь уже не было резного красного и грушевого дерева, золоченых и бронзовых деталей. Самый старый и самый уродливый застекленный шкаф — двадцатых годов прошлого века — стоял с треснувшими стеклами, криво заклеенными полосками скотча. У окна приютился некогда красный, засаленный до черноты диван.

Александра не ожидала, что следователем окажется женщина, да еще довольно молодая, лет тридцати, не старше. У художницы немного отлегло от сердца, хотя особенно бояться было нечего. Где-то краем сознания прошла мысль, что женщине проще объяснить нелогичные вещи. «А в этой истории столько нелогичного!»

— Садитесь, — предложила ей следователь, представившись Ириной Вячеславовной. Фамилию, по своему обыкновению, Александра благополучно забыла, как только услышала. — Рассказывайте.

— Что?

У Александры начинался озноб. Она чувствовала себя заболевшей. Вместе с тем ее не оставляло отстраненное равнодушие ко всему происходящему. Как будто этот дом и все творившееся в нем существовало в одной реальности, а она сама — в несколько другой. Между ними была дистанция, не позволявшая ей ни плакать, ни бояться чего-то по-настоящему.

— Все, что знаете. — Художнице показалось, что жгучая молодая брюнетка, больше похожая на парикмахера, чем на оперативника, начинает раздражаться. — Я же не могу говорить за вас.

И Александра, мысленно подстегивая себя, постепенно рассказала то, что, по ее мнению, могло пригодиться следствию. Как и когда она познакомилась с Лыгиным, при каких обстоятельствах он пригласил ее на дачу в последний раз, а также все, чему оказалась свидетелем в тот визит и в это злополучное утро. Она ни словом не упомянула о злоключениях Лизы, полагая, что это личное дело девушки — рассказывать о таких вещах или умолчать. И конечно, Александра обошла стороной все, касающееся Бафомета. «Сперва Лиза должна рассказать мне об этом! Увильнуть у нее не получится, я найду ее через Олега. Он друг семьи, Светлана с ним на “ты”, Лиза зовет его “дядей”. Как бы я без него нашла способ позвонить ей, учитывая, что телефон Лыгина теперь у меня и звонить я могу только себе самой?!»