— Ей стало страшно… — повторил мужчина, неприятно, криво усмехаясь. — Есть люди, которым стоит пугаться только самих себя. Лиза как раз из этой породы!

— На что ты намекаешь?

— Она взяла этот нож не случайно. И не думаю, что все кончилось так, как она говорит. Лиза обмолвилась, что бросила нож на дорожку, через ограду, когда уезжала вечером. Но как нож, в таком случае, оказался там, где мы его сегодня увидели?!

Александра спрятала лицо в ладонях:

— Перестань, не хочу слушать! Она не могла убить отца!

— Лиза с детства удивляла родителей, — сухо ответил Олег. — Ты же ничего не знаешь. Вот ее мать, например, вовсе не уверена в невиновности дочки. Просила меня не бросать их в беде. Не хочется связываться, до смерти!

— Поехали, — пробормотала женщина, не отрывая ладоней от лица. — Прошу тебя, поехали. Я ни минуты не могу тут оставаться. Кажется, я закричу, если еще раз посмотрю на этот проклятый поселок!

К счастью, спутник понял ее настроение и тотчас тронул машину с места. Александра сидела с закрытыми глазами до тех пор, пока джип не перестало кидать из стороны в сторону на разбитой дороге. Они выехали на шоссе. Только тогда она глубоко вздохнула и, уронив руки на колени, проговорила:

— Ты обещал рассказать мне об этой семье.

— Стоит ли сейчас? — покосился на нее мужчина.

— Именно сейчас, — настаивала Александра. — Я слишком многое вынуждена принимать на веру, а мне это не нравится.

— Ты мне не доверяешь?

Ей послышалась в его голосе насмешка, но она, не смутившись, добавила:

— Я не начну думать о человеке, что он странный или опасный, если мне всего-навсего СКАЗАЛИ о нем это. Я хочу доказательств. Если ты, конечно, МОЖЕШЬ мне их предоставить.

Олег обиделся:

— Вообще-то, я не обязан перед тобой отчитываться, но уж ладно… Слушай и делай выводы сама.

…Он приехал в Москву из Питера двенадцать лет назад, сразу после окончания Академии художеств, не имея в перспективе ни жилья, ни работы, ни даже сколько-нибудь определенных планов. Лишь один номер телефона, записанный со слов старого знакомого реставратора.

— Я вез пару сумок с вещами, которые надеялся реализовать, — говорил Олег, не отрывая взгляда от шоссе. — Угадай, кому я позвонил, едва приехав в столицу?

— Понимаю, Лыгину, — отозвалась женщина.

— Верно. Тогда и имел честь познакомиться. Первое впечатление было сильное, ничего не скажешь! Я слушал его, как дельфийского оракула, боялся перебить, слово вставить… Это был главный авторитет на моем тернистом пути… И признаться, единственный в своем роде. Улавливаешь, о чем я?

Александра молча кивнула, спрятав пол-лица под высоко натянутым воротником свитера.

— Я продал ему половину своего барахла, и он дал мне несколько контактов, благодаря которым я сбыл и остальное. Все сложилось удачно. Я-то сперва не думал остаться в Москве надолго, но вышло иначе. Задержался, оброс знакомыми, освоился…

— А Лыгин? — нетерпеливо спросила художница.

— Его я видел часто. И каждый раз он меня удивлял. Просил найти редкие вещи или книги, а сам, не моргнув, избавлялся от еще более редкостных ценностей. Причем сумма сделки его не волновала.

— Синдром шимпанзе, — мрачно прокомментировала Александра.

— Именно, — согласился мужчина. — Я никак не мог понять, чем он конкретно интересуется. У каждого ведь есть свой конек. Любимая эпоха или тип вещей, мастера, наконец… Этот был как будто всеяден… Подавай ему все подряд — светские книги, религиозные, географические карты времен Елизаветы Английской, флаконы для благовоний, вышивки, кружева, предметы туалета… А потом его как будто тошнило всеми этими богатствами — он фонтаном изрыгал их обратно на меня, приказывал избавиться, продать поскорее… Он был похож на обжору, который кошмарно объелся всем без разбору и его вывернуло наизнанку. А через несколько минут обжора снова готов набивать брюхо!

Олег признался, что, хотя благодаря странностям Лыгина удавалось немало зарабатывать на его прихотях, сотрудничество с этим человеком быстро сделалось ему в тягость.

— …Несусветный скептик, самодур, порой даже хам. До омерзения скрытен. Говорить с ним было невозможно. Он признавал один стиль отношений: выполняй все его желания или катись! Со мной никто бы не посмел так обращаться… Я себя презирал за то, что терплю его выходки… Он стал для меня неким наркотиком. Чувствуешь, что от этой отравы нужно держаться подальше, но зависимость наступила, и время от времени снова тянет отравиться… И ненавидеть себя за слабоволие!

— О, я понимаю, — шепнула женщина в воротник свитера так тихо, что собеседник не услышал.

— Я не знал, что и думать о нем, пока меня не просветила Светлана. Как-то, в самом начале знакомства, я приехал к ним с заказанными вещами, а Лыгина черти унесли за границу. Предупредить меня наш «господин барон», конечно, не удосужился. Челядь, мол, для того и создана, чтобы регулярно получать по морде от господина! И вот Светлана должна была с ним созваниваться через третьих лиц, спрашивать, как со мной расплатиться и где взять деньги, потому что он увез всю наличность, а банковский счет оказался пуст. И я просидел у них целый день. С Лизой тогда же познакомился… Пришла из школы, смешная такая первоклашка, с рыжими косичками и тяжеленным рюкзаком. Ее няня привела. Помню, Лиза сделала мне книксен, такой глубокий, что чуть не упала. Дочь своего отца, что тут скажешь… А Светлана между кофе и звонками выложила мне всю подноготную мужа. Поговорить было не с кем, видно…

Тогда Олег впервые узнал неординарную историю своего клиента и покровителя. Рассказ о военнопленном, перед которым не устояла жена генерала, Александра уже от него слышала, но сейчас выяснились новые подробности. В частности, военнопленный оказался представителем одного из старейших дворянских родов Германии, бароном Карлом Варнбюлером. Красивый, великолепно образованный, воспитанный в рыцарских традициях, чуть ли не принц… Как перед ним могла устоять женщина, и до войны-то не любившая мужиковатого супруга, а теперь еще и глубоко убежденная в том, что генерал, как многие его высокопоставленные сослуживцы, вовсю развлекается с фронтовыми подругами? До нее стороной доходили вести о его изменах. Барон Варнбюлер, как особо себя не запятнавший и притом лояльно относившийся к советскому строю, пользовался поблажками в лагерном режиме и бывал в офицерском клубе на танцах. Там они и познакомились. Он читал очарованной жене генерала стихи Гейне и тут же переводил их на русский, в самых сложных местах переходя со слов на поцелуи. Результатом ухаживаний стал ребенок. История из анекдота превратилась в скандал. Развязка была самая печальная. Влюбленные разлучились, генералу пришлось искупать женин грех в лагере. А женщине, уж неизвестно в силу каких причин не получившей срока, после предстояло отбывать пожизненную каторгу в браке с ненавистным и озлобленным против нее мужем и с незаконным, пусть не по метрике, а по сути, ребенком на руках. В душе она носила вечный страх — вдруг кто вспомнит эту историю, намекнет, попрекнет?