– Сейчас принесу.

– Сам! – позвал я. – Ты только не вздумай фамильные драгоценности на это переводить – чего-нибудь попроще, ладно?

Тот замер, видимо, подобный подход его серьезно озадачил, но, в конце концов, кивнул и вышел. Следом за ним заскочила девушка, неся на изящной деревянной тарелочке несколько видов пастилы и даже чистый орешек – хорошо быть аристократом!

Когда она испарилась, я встал и подошел к самой красивой женщине, которую я когда-либо видел лично, – мне даже не приходило в голову сравнивать красоту живого человека с мельтешением актрис и моделей в земных медиа. Полагаю, что большинство из них повесились бы от зависти, увидев то, как выглядела моя скелле, только недавно перенесшая роды, почти потерявшая сына, сражавшаяся, чтобы найти его, и теперь собирающаяся лететь за ним на самодельном пепелаце через океан. Ана сидела не шевелясь, но когда я, приблизившись сзади, положил руки на ее плечи, она откинулась, прижимаясь ко мне. Привычный уже в присутствии Аны одуванчик шевельнулся, щекотно мазнул своими метелками по лицу, мы замерли. Я мысленно сдвинул суетливые пушистики, те ответили мне жесткими хлопками – зазвенела посуда в буфетах, мгновенно высохли мокрые окна, скелле резко отодвинулась. Я отстранился, но руки не убрал, наслаждаясь нашей ощутимой близостью. За дверью послышалась какая-то суета, затем в нее постучали, и после небольшой паузы вошел Сам. Выглядел он немного обеспокоенным, но не более того. В руках у него была небольшая шкатулка, которую он, не говоря ни слова, водрузил на стол перед Аной. Я отошел к окну, чтобы не мешать скелле.

В шкатулке лежали три камня уже знакомого облика. Сам добавил к ним три невзрачного вида перстня – два с камушками, один, напоминающий то, что на земле называли в мое время печаткой. Ана, все это время сидевшая молча, сложила перстни к камням, захлопнула шкатулку и встала.

– Мне надо, чтобы мне никто не мешал. – Заметив наши обеспокоенные лица, добавила: – Никаких фейерверков. Это очень тонкая работа – мне надо, чтобы рядом никого не было, и особенно тебя. – Она ткнула в мою грудь пальцем.

– Пойдешь в беседку? – тихо спросил Сам, очевидно, о чем-то, знакомом только им.

– Да, – отстраненно ответила скелле и вышла.

Сам не сделал ни малейшей попытки следовать за ней, и я решил последовать его примеру.

Выбрав кусочек подкрашенной чем-то сизым пастилы, я набрал воды в стакан.

– Мне тоже сделай, пожалуйста, – попросил Сам и опять отошел к окну.

Приготовив пару стаканов, я присоединился к Саму, поставив напитки на широкий подоконник, вероятно, предназначенный примерно для такой же цели. Некоторое время мы помолчали, наслаждаясь пастилой, – она оказалась сладковатой, с сильным ароматом, напомнившим мне земные ягоды.

– Когда вы выходите? – я поинтересовался у хозяина.

– Надеюсь, что завтра. – Сам помолчал. – Ждем судно из Азура со специальным продовольствием для океана.

– Что это такое?

– Плавание долгое, еда портится. Чтобы сохранить, ее в готовом виде помещают в специальные горшки, запечатывают особой смолой, похожей на ту, из которой ты свои стекла делаешь, и выдерживают в особых печах. Такой горшок, если его не открывать, сохраняет мясо пригодным к употреблению месяца три, если не больше.

– А, понятно – консервы!

– Чего? – не понял меня Сам.

– Не бери в голову. Как вы их называете – горшки эти?

В ответ тот назвал слово, которое я мог бы перевести как свежачки или что-то подобное.

Сам отставил свой стакан и повернулся ко мне:

– Илия, у меня просьба. Пожалуйста, не иди на поводу у Аны. Я знаю, что она собирается вылетать чуть ли не сегодня. Полагаю, что это неразумно, но мне с ней очень тяжело спорить сейчас – ты понимаешь?

Я кивнул:

– Не волнуйся, Сам. Я не самоубийца. Самолет тоже требует осмотра и ремонта. Я постараюсь затянуть его, насколько возможно, потому что думаю, что на этот самый Угол нам было бы желательно прибыть одновременно. Если это невозможно, то надо постараться максимально сократить разрыв между нами и вами. Даже если все пойдет так, как видится Ане, лететь с младенцем на руках обратно я бы не рискнул. Пойми, у меня уже был ребенок – точнее, есть. – Я едва не вздрогнул, показалось, что прежний Илья изо всех сил попытался вырваться наружу, я внутренне сжался и продолжил: – Я помню, сколько возни вокруг него и как много заботы он требует, особенно в первое время. Не могу даже представить, как это будет выглядеть на борту самолета – шторм внутри, а не снаружи, и без возможности приземлиться и сбежать.

Подхватив свой стакан, я сделал большой глоток. Неожиданное появление призрака моей земной семьи, призрака меня самого, напугало. Настроение испортилось, и что-то заныло глубоко под сердцем. В тот момент, когда он едва не вырвался, Сам и Ана показались мне совершенно чужими, странными незнакомцами, а я почувствовал, насколько нелепо сам выгляжу, решая проблемы чужих инопланетян, как свои собственные. Нахлынувшие чувства быстро прошли, но, как говорится, осадок остался. Что-то внутри меня, по-видимому, все еще сопротивлялось новой реальности, воспринимая ее как фантастический сон.

Затея с маяками удалась. Перстень, унесенный посыльным на борт яхты, все еще можно было разглядеть через камушек в имении. Правда, искорка в глубине камня была настолько тусклой, что приходилось зажимать его в кулаке, чтобы что-то увидеть. Была, правда, еще одна проблема. Несложно разглядеть искру, зная, где примерно она находится, но найти ее, зная лишь, что она в зоне досягаемости, – было еще тем мероприятием. Приходилось долго вертеться, буквально сканируя пространство вокруг, для того чтобы обрадованно вскрикнуть, заметив быстрый росчерк в глубине камня.

Постепенно подготовка подходила к концу. Ана проявила неожиданное благоразумие и стоически терпела, как ей казалось, бесполезную трату времени, пока Сам готовил экипаж и яхту. Через два дня они ушли прямо в ночь, не дожидаясь рассвета. Искра в камне быстро угасла, и стало ясно, что найти с ее помощью судно в океане будет совершенно нереально. Мы проводили огоньки, растаявшие во тьме ночи, и отправились спать. Терпеть дальше становилось невыносимым не только для скелле, но и для меня. Когда ты уже знаешь, что делать, то ожидание подходящего момента для начала превращается в настоящую пытку. Три дня до вылета, несмотря на постоянную возню с самолетом, показались вечностью, и я старался избегать скелле, как только это было возможно, так как видеть ее и осознавать, что, по сути, ты ничего не делаешь, было невыносимо. Кажется, она испытывала схожие чувства – так или иначе, мы за эти дни встречались всего несколько раз.

Меня разбудили затемно. Быстро позавтракав, я встретил Ану уже во дворе рядом с самолетом – похоже, она по своему обыкновению ходила сбрасывать напряжение, как это принято у скелле. Мне так и не сказали, где находится та беседка, о которой упоминал Сам, несмотря на все мои попытки, а пользоваться трубой для слежки за девушкой я не мог – это нарушало какие-то мои внутренние запреты.