помошши) —

Они тем боём друг друга не ранили.

125. А тянулись на тягах на железныех,

Да и тяги железны да изломалисе —

Они тем боём друг друшку не ранили.

И скоцили они да со добрых коней;

Да плотным они боём да рукопашечкой

130. Они бьюцсэ-деруцьсэ ноньче трои суточьки —

По коленам они в землю да утопталисе.

Да и в эту-то пору да и во то время

Ише ездил старой казак по чисту полю

Они со тем же с Олёшенькой Поповицём;

135. Да соскакивал старой-от да со добра коня,

Да припадывал старой-от да ко сырой земли

И говорыл тут Олёшеньки Поповицу:

«Уш ты ой еси, братёлко крестовое!

Ише есь у нас битва да на цистом поли,

140. Поежжай-ко, Олёшенька, попроведай-ко;

Если руськой с барсуманином, то дай помошши;

Если руськой-от с руським, дак розговарывай!»

Тут поехал Олёшка на битву да на великую.

Приежжаёт Олёшенька к битвы великое;

145. Ише тут же Олёшенька приочюствовал,

А ишше видит-де два руськия богатыря:

Во-первых-де Добрынюшка Никитиць млад,

А во-фторых Дунай да сын Ивановиць.

Ишше стал-то Олёшенька их да розговарывать;

150. Розговору молоццы да не внимают же.

Да подходит Олёшенька г<к> добрым молоццам

Да и хочот рознять их добрых молоццоф.

Да и пнул ёго Добрынюшка Никитиць млад,

Да и пнул-то его да как правой ногой, —

155. А улетел-то Олёшенька за сорок сажон,

Да лежит-то Олёшенька на чистом поли,

Да стоит его конь у доброх молоццоф.

А тут-то молоццы да всё-тыки борюццэ,

Да и тут молоццы-ти да фсё стараюццэ.

160. Ише тут-то Олёшенька очюствовал,

Подкрыпил свою силу-от богатырьскии,

Да приходит Олёшенька он г добру коню,

Да заскакивал Олёшенька на добра коня,

Да и слова-та Олёшенька не молвил же,

165. Поскакал же к старому да Ильи Муромцу;

Приежжал же к старому да Ильи Муромцу,

Говорит же Олёшенька таково слово:

«А уш ты ой еси, старой казак Илья Муромец!

Да деруцсе Добрынюш(к)а з Дунаюшком

170. А-й да гово́ри моей да не внимают же!»

Да скочил же старой-от да на добра коня.

Он поехал на битву да на великую.

Приежжаёт старой на битву на великую:

Они слышат-то потоп да лошадиное,

175. Они слышат и крык-от богатырское, —

Ише тут-то молоццы они приужакнулись,

Ише тут молоццы да роступилисе,

Отступились они драцьсе-воеватисе.

Тут приехал старой казак на битву на великую.

180. Тут стречают удалы да добры молоццы,

Да которому успетъ да г старому бежать:

Да Добрынюш(к)а бежит да подпинаицсэ,

А Дунаюшко бежит да подтыкаицсэ.

Прибежал-то Добрьшюш(к)а Никитичь млад

185. На покорность г старому да Ильи Муромцу,

Да и блиско Добрынюшка подвигаицсэ

Да и низко старому да поклоняицсэ:

«Уш ты ой еси, старой казак Илья Муромец!

Уш ездил веть я ноньце по фсей земли,

190. Уш ездил-то я ноньце по фсей Руси, —

А не мог же натти себе супротивника,

Супротивника натти себе наезника;

Уш я выехал на полё на чистоё

Да на то же роздольё да на шырокоё;

195. А да смотрел я, гледел в подзорну трубочьку

Я на фсе же на четыре да кругом стороны:

Во первой стороны да горы лютыи,

Во фторой стороны да лесы темные,

Во третей стороны да синее морюшко,

200. Во четвёртой стороны да цистоё полюшко.

Я смотрел-то, гледел да вдоль я по полю,

По тому я роздоль(и)цю шырокому —

Как завидял-то: на поли шатёр стоит;

А поехал веть я да ко белу шатру,

205. А приехал веть я да ко белу шатру —

На шатре было потписом потписано,

А со великима угрозами подрезано:

“Ишше хто к шатру приедёт — да жывому не быть,

Жывому ему не быть, проць не уехати”.

210. Ишше тех же страстей веть нам боетисе,

Нам не надобно по полю ездить поляковать

Да по чистому полюшку казаковать!

Ише тут-то веть мне-ка да не пондравилось;

Заходил же веть я да в тонкой бел шатёр, —

215. Во шатри стоит кроваточька тисовая,

На кроватоцьки лежала периночька пуховая,

На перины одеялышко черного соболя,

Пот кроваткой стоит боцька да з зеленым вином,

А на боцьки стоит цяроцька серебреная.

220. Не велика, не мала — да полтара ведра;

А на цяроцьки ст(р)асте́ми было потписано,

Со великима угрозами подрезано:

“Ише хто же это чярочьку примет единой рукой,

Ише хто цяру выпьёт да к едину духу —

225. Да тому человеку да жывому не быть,

Жывому-то не быть, проць не уехати”.

Ише это веть мне-ка да не пондравилось;

Наливал веть я цярочьку зелена вина

Не велику, не малу — да полтара ведра,

230. Выпивал же я цяру да к едину духу;

Наливал же я цяроцьку во фторой након,

Выпивал же я цяру да к едину духу;

Наливал веть я цяру да во фторой[29] након,

Выпивал веть я цяру да к едину духу;

235. Сомутились у меня да очи ясныя,

Росходились у меня да ручьки белые:

Я розорвал у его да тонкой бел шатёр,

Ростоптал веть я боцьку да з зеленым вином,

Ростоптал веть я цяроцьку серебряну,

240. Ише фсё розмётал я по чисту полю».

Ише тут же старой-от да воспроговорыл:

«Как поэтому, Добрынюшка, ты неправ будёш!»

Да подходит Дунай да сын Ивановиць;

Ише блиско Дунаюшко подвигаицсэ,

245. Да и ниско Дунаюшко поклоняицсэ:

«Уш ты ой еси, старой казак Илья Муромець!

Как стоял у мня шатёр да на цистом поли;

На шатри-то у мня было потписано,

Со великима угрозами подрезано:

250. “Ишше хто к шатру приедёт — да жывому не быть,

Жывому-то не быть и проць не уехати”.

Во