Разговоры смолкли; господа и дамы с любопытством озирались. Я невольно вспомнила, как впервые шагнула под своды замка. Тогда мне казалось, что я попала в ловушку. Теперь то чувство вернулось; но теперь я была на стороне замка, а не пришлой жертвы… И чудилось мне, что гости — ярко одетые, оживленные, с веселыми глазами, — сами того не подозревая идут в западню. Глупцы, уходите, пока не поздно!

Я прижалась щекой к холодному камню изваяния и осторожно подалась вперед. Мне не терпелось разглядеть тех, кто ради выгоды, удовольствия или по иным причинам пожелал приехать в глушь и стать гостем Железного полковника в его лесном замке.

Гости медленно шагали вереницей, иногда останавливались. Кто-то порывисто вздохнул, кто-то обронил удивленное восклицание. Мрачная грандиозность зала произвела на гостей впечатление.

Чтобы остаться незамеченной, я сделала шаг назад и налетела спиной на что-то мягкое. Обернулась и увидела подкрученные черные усы и румяные щеки Курта.

— Удобное место вы выбрали для разведки и наблюдений, — прошептал камердинер и хитро подмигнул. — Ну-ка, потеснитесь, барышня! Дайте и я полюбуюсь.

— Вы знаете кого-нибудь из этих господ?

— Почти всех! Смотрите, барышня: тот, в бордовом камзоле — действительный статский советник Ройтлингер, рядом его дочь.

Советник Ройтлингер оказался пузатым коротышкой и походил на крота. Он крутил прилизанной черноволосой головой, щурил подслеповатые глазки, подносил в груди короткую руку, теребил толстыми пальцами часовую цепочку и улыбался — угодливо и чуточку растерянно.

— Действительный статский советник Ройтлингер, — сообщил Курт на ухо, — веселый малый! Картежник, заядлый охотник, знает толк в винце. Родня королевской фамилии. Жаль, его кредиторам и банкирам плевать на этот факт. У советника есть пара имений на хороших землях, но денежки на содержание давно профуканы. Все заложено-перезаложено. Одна у него надежда на дочурку Карину, по второму мужу Кальбек… Она — самая ценная его собственность. Что и говорить: аппетитная бабенка! Дважды он удачно пристраивал ее замуж. Увы, просчитался. Первый муж промотал ее приданое и умер, второй оставил ее без гроша и вдобавок опозорил. Старина Кальбек любил посещать веселые дома, где… — Курт осекся, смущенно кашлянул мне в ухо и замолчал.

— Карина — та, что идет с советником под руку? — прошептала я. — Это ее привезли познакомиться с полковником, верно?

— Так точно. Если наш командир клюнет на эту кобыл… Карину Кальбек, то выгода сторонам будет такая: его высокоблагородие получит задарма отличные земли и породнится с одной из самых старых семей. А они получат зятя с неплохими перспективами и тугим кошельком.

Лицо высокой женщины было видно плохо, но удалось понять — Карина не была писаной красавицей, но была, что называется, интересной женщиной. Черты крупные, большой рот, густые брови. Двигалась она изящно, делала живые жесты руками. Карина надела бордовое платье, под цвет камзола ее отца. И платье, и ее темно-рыжие волосы горели в сумраке зала, как огонь.

Карина взяла княгиню под руку, заговорила, затем засмеялась, и я поразилась красоте и жизнерадостности ее грудного голоса.

Непростая штучка, эта дочь советника и дважды вдова… Похожа на львицу, что я видела в столичном зоологическом парке — та же небрежная стать, ленивая грация и скрытая страсть.

— Смотрите, барышня! — пихнул меня в бок Курт. — А это, надо полагать, Бианка фон Гесс! Ну, та, монашенка, что спуталась с художником. Подпорченный товар, хехе! Лично не встречал ни ее, ни ее отца-графа, но много наслышан!

Бианка фон Гесс разговаривала с мажордомом, стоя лицом ко мне, поэтому удалось хорошо ее разглядеть. Девушка была высокой и совсем молоденькой — ее фигура еще не избавилась от подростковой угловатости. Черты лица правильные, нос прямой, глаза ясные, синие. Но взгляд этих синих глаз даже издалека казался испуганным и несчастным, а золотистые брови были горестно приподняты домиком.

Я решила, что имя «Бианка» очень ей подходит. Одень ее в нежные кружева и шелк, будет она как белая лилия…

Однако на графской дочке было глухое платье с высоким воротником до самого подбородка, а волосы прятались под черным чепцом, какой носят послушницы в монастырях. Из-под чепца выбивались льняные локоны и падали на белоснежный лоб.

На ее небольшой, крепкой груди посверкивал массивный медальон. Он висел на толстом шнуре, который, должно быть, больно впивался в девичью шею… Бианка часто поднимала руку и касалась странного украшения, как будто проверяла, на месте ли оно.

За девушкой держалась компаньонка, пожилая суровая женщина. Тоже в черном, со святым амулетом на груди. Видимо, соглядатайка, которую строгий отец пригласил из монастыря, чтобы глаз не спускала с его однажды оступившейся дочки.

— Слуги болтали, граф не приедет. Он заболел в дороге и был вынужден вернуться в поместье, — пояснил Курт. — Но велел дочери продолжить путь. Она явилась к княгине, княгиня привезла ее к нам. Предлог для визита нашелся такой: эта Бианка воспитывалась в том же монастыре, что и Ворона. Тьфу ты, госпожа Шварц! Вот Бианка и везет ей письмо от настоятельницы с приветами. А то неприлично, что молоденькая девчонка приехала без родителей в дом холостяка. Видать, граф совсем отчаялся пристроить порченый товар, раз пошел на такое. Рассчитывает, что наш командир соблазнится хорошим приданым и связями. Не соблазнится — придется ему дальше искать сговорчивого зятя.

— Бедная девушка, — прошептала я. — Вряд ли ей хотелось ехать сюда. Сначала отец ее запер в монастыре, а теперь наказывает за то, что она поддалась чувствам. Несправедливо. А полковник… что он думает об этой… истории? И о таких… девушках?

— Командир у нас без предрассудков, — хмыкнул Курт. — Нос задирать не станет. Если девочка справная, послушная, и не дура — выйдет годная жена. Граф дает за ней хорошие угодья и деньги. И при дворе за зятя словечко замолвит. Неплохая партия, эта Бианка. Если между ними сладится — я возражать не буду. Хотя меня никто не спросит, конечно.

И тут мне стало так плохо, что я без сил вцепилась обеими руками за складки каменного одеяния и прижалась лбом к холодной поверхности.

— Эй, барышня, — обеспокоился Крут и потряс меня за плечо. — Вам дурно?

— Твой командир должен жениться на мне, — прошептала я сквозь стиснутые зубы. — Вы что, не понимаете? Не нужны ему эти дочери советников, генералов и графов. Ему нужна я. А он дурак и голем с железным сердцем.

Курт удивленно выругался вполголоса.

— Вот оно что… Ну мы, слуги, видели, конечно, что вы полковнику вроде как ближе всех сделались… и что вы сами на него вот такими глазищами смотрите. Эх, барышня, барышня… поди решили, что приручили его? Глупая. Таких как он не приручишь и не переделаешь. Вы разного поля ягоды, и дело тут не в том, что он барон, а вы — дочь часовщика. Тихо, тихо, Майя! — проговорил он сердитым шепотом. — Бросьте. Ну его! Пусть женится на одной из этих. А вы себе найдете кого помоложе и повеселее. Так будет лучше для всех. Поверьте, уж я-то знаю.