Но с этим покончено. Больше она не станет торчать дома в ожидании звонка. Никаких истерик и спиртного! Она прекрасно обходилась без Стеллы раньше, значит, и сейчас обойдется. И пусть их дороги разошлись, что ж, так часто бывает в жизни. Пора вспомнить девиз прежних дней — каждый сам за себя, а своя рубашка ближе к телу. Это единственный способ выжить. Неплохо бы Ив усвоить то же самое.

Душа Ив начала исцеляться, мучительно медленно, с трудом, а в сердце пустила ростки робкая надежда. Ей стало казаться, что и она может быть снова счастлива. Ощущение было таким, словно горло долго стягивала невидимая петля и теперь наконец можно вздохнуть полной грудью. Она опасалась, что теперь просто не сможет обойтись без тех исповедей, которые наговаривала на магнитофон Питера, хотя бы потому, что это помогало разобраться в собственных чувствах. Но недавно ее осенило, что, возможно, именно эти записи помогут ей наладить отношения с Дэвидом.

С той ночи, что они провели вместе, он все больше походил на прежнего Дэвида, которого она не могла забыть, — внимательного, преданного, человечного, щедрого на приятные сюрпризы и маленькие подарки. Ив терялась в догадках, но не осмеливалась спросить, в чем была причина подобных перемен. Дэвид заметно подобрел к ней. В ту ночь они лежали обнявшись и долго говорили обо всем на свете. Дэвид признался, что его беспокоит Лайза, младшая сестренка. Она очень тосковала по Ив и часто о ней спрашивала. А потом он произнес нечто совершенно неожиданное:

— Мы должны почаще встречаться и не только для того, чтобы барахтаться в постели. Я хочу, чтобы ты снова стала моим другом, Ив.

Да, ничего не скажешь, он умеет находить нужные слова, способные прорвать самую тщательно возведенную оборону. Именно в ту ночь Ив собиралась наконец выяснить отношения, дознаться, кто ее соперница. Но Дэвид в очередной раз без труда ее обезоружил. Ему не откажешь в умении казаться таким чертовски искренним и беззащитным! Виртуозное владение техникой обращения с доверчивыми дурочками! Однако он умел и кое-что другое — целиком отдаваться любви, даря Ив бесконечное, исступленное, ни с чем не сравнимое наслаждение. В постели он вел себя так, словно, кроме Ив, для него не существовало женщин, и она забывала о ревности, собственной уязвимости и прощала ему все.

Дэвид стал чаще брать ее в Олбани, навестить его семейство. В сложившихся обстоятельствах он не мог часто приезжать к детям: обычно оставался на уик-энд и иногда заглядывал среди недели. Рику и Лайзе явно недоставало родительской любви и заботы, хотя экономка, миссис Ламберт, была довольно добродушной женщиной и неплохо относилась к ребятишкам. На нее вполне можно было положиться, но Ив по-прежнему интуитивно не доверяла Франси. Ив чувствовала, что с девчонкой не все ладно, но боялась заговорить об этом с Дэвидом.

Однако последнее время Франси стала слишком спокойной, пожалуй, даже замкнутой. Обычно девочка не упускала случая злобным или ехидным намеком дать Ив понять, что Дэвида той не видать как своих ушей, но теперь почти безвылазно торчала в своей комнате, утверждая, что усердно занимается, и редко спускалась вниз. Словом, вела себя так, будто старалась держаться подальше от них, вернее, от Дэвида. Ив никак не могла взять в толк, чем вызвано такое великодушие, но особенно над этим не задумывалась, поскольку Лайза не отходила от нее, а Дэвид казался довольным и счастливым. Теперь, когда все налаживалось, ей не хотелось забивать себе голову мрачными мыслями. Наверное, надо радоваться, что Франси наконец образумилась. Возможно, девочка просто повзрослела?

Франси избегала Дэвида лишь из-за неожиданно приятных перемен в жизни, которые приходилось держать в секрете. Подумать только, она близка с самим Брентом Ньюкомом, возвысилась до положения его игрушки, рабыни и невольницы, стала новой прихотью, капризом, которым он, правда, щедро делился с друзьями на вечеринках.

С той минуты, как Бренту стало известно о ее тайных пороках, Франси буквально помешалась — на нем, на собственном теле и ощущениях, которые он один был способен пробудить в ней. Она охотно соглашалась на любые извращения и спустя совсем немного времени научилась ублаготворять самые изощренные его фантазии.

Особенное удовлетворение Франси испытывала от сознания того, что ведет двойную жизнь. Примерная школьница старших классов, с виду обычная девочка-подросток, а на самом деле — опытная женщина, непременная участница оргий, которыми так славились Брент Ньюком и его друзья из «золотой молодежи». Именно такие, как она, пользовались успехом: падкие на всякого рода удовольствия, готовые на все ради собственной и чужой прихоти. Но уже два месяца спустя после первой встречи с Брентом ей все стало приедаться.

Как-то по прошествии одной особенно бурной ночи она даже попробовала ЛСД. Гости разъехались, а Брент, совершенно забывший о Франси, обнаружил ее распятой на постели в «игротеке» — руки и ноги были растянуты и привязаны к спинкам.

— Иисусе, почему ты не позвала на помощь? — удивился он, не зная, плакать или смеяться. Кажется, он нисколько не обрадовался, увидев ее, но, хорошенько присмотревшись, расхохотался:

— У тебя, видно, совсем крыша съехала! Ну да ладно, раз уж ты все равно здесь, а спать мне не хочется, не желаешь совершить небольшой полет? Слышала про ЛСД? Говорят, «кислоту»[7] не стоит принимать в одиночку. Не хочешь проверить, что с нами станется? Я плохо запомнил, что со мной творилось во время последнего сеанса.

Он отвязал ее, помог встать, поговорил с ней по-человечески, и Франси это почему-то понравилось. Обычно он либо не замечал ее, либо обращался как с неким экзотическим насекомым, которое случайно обнаружил на стене.

Брент включил какую-то странную, тягучую музыку, как он пояснил, индийскую, а потом протянул Франси таблетку. Ей никогда не забыть свое первое путешествие на луну. Доселе она не испытывала ничего восхитительнее, и впечатления были еще прекраснее оттого, что рядом находился Брент и они делили все восторги. Оба лежали, прижавшись друг к другу, наблюдая, как ночь и музыка развертываются перед ними мириадами звуков и красок. Вокруг осыпалась звездная пыль, и сплетались ярчайшие полосы, а они занимались любовью, бесконечно долго, целую вечность, в застывших времени и пространстве. Франси часто мечтала о повторении чудесного приключения, но этому не суждено было случиться. На все ее мольбы и просьбы Брент либо отшучивался, либо просто пожимал плечами. Она никак не могла его понять, хотя думала о нем все ночи напролет, изобретая все новые планы завоевать Брента, завладеть так безраздельно, как он владел ею. Необходимо любой ценой стать для него незаменимой.

Франси безумно рисковала, лишь бы подольше побыть с ним и его друзьями, — удирала из дому на всю ночь и частенько возвращалась на рассвете. Она знала, что миссис Ламберт известно о ее исчезновениях, но экономка станет держать язык за зубами. Она любит приложиться к бутылочке и по этой причине опасается потерять работу. Стоит старухе донести на Франси, и духу ее в доме не будет!