— В нашем мире мы все смертны. А здесь обретаем вечную молодость… — Я говорил неторопливо, старательно подбирая слова. — Тот, кто называет себя конунгом Сивым, жаждет власти, что выше власти бессмертных богов. И если получит ее — останется здесь навсегда.

— Лишенные смерти сильны… — Рагнар недоверчиво посмотрел на меня. — Вы не знаете усталости и не чувствуете боли. Твой дар велик, Антор — но разве твоя сила может сравниться с силой богов?

— Едва ли. — Я пожал плечами. — Но Сивый куда могущественнее меня. И в вашем мире, и в моем. Если его не остановить, уже скоро он станет конунгом конунгов, и весь мир людей склонится перед его войском — а за ним и остальные Миры Иггдрасиля.

— И тогда наступит День Гибели Богов? — догадался Рагнар. — Мне приходилось слышать сказания о Рагнарёке… Но я не думал, что Конец Времен наступит вот так.

— Не в наши силах отвратить неизбежное. Но кое-что еще можно изменить, конунг.

Я не заметил, как все, кто уцелел в драке, поднялись на ноги — но никто больше не пытался напать. Злата, Вигдис, Айна, пара искалеченных хирдманнов и Эйнар, на месте левой половины лица которого красовался один сплошной ожог, окружили нас. И слушали — молча.

— И ты здесь для этого, Антор? — Рагнар снова посмотрел мне прямо в глаза. — Ты готов предать свой народ, чтобы одолеть Сивого? Или ты сам желаешь править всеми Девятью Мирами?

— Я не настолько глуп, чтобы желать такой власти, — усмехнулся я. — Даже бессмертные боги страшатся могущества, которого ищет Сивый. Его безумная алчность уничтожить и ваш мир, и тот, из которого пришли все лишенные смерти. Мне не остановить Рагнарёк, но я могу хотя бы попытаться одолеть Сивого… Если ты поможешь мне, друг мой.

— Как можно победить того, кто способен вернуться даже из Царства Хель? — Рагнар криво ухмыльнулся. — Видгис рассказала мне о том, что видели ее глаза, и ей я верю больше, чем тебе, Антор. Гудред беспалый срубил твою голову мечом и бросил в костер, но ты все равно вернулся в мир людей. И если Сивый действительно сильнее тебя…

— Это так, конунг. — Я обвел глазами всех вокруг. — Мы куда крепче простых смертных, и даже Хель не под силу удержать нас надолго. Но даже сильнейшие из нас обретают подобную власть, лишь пройдя через врата, что отделяют наш мир от Девяти Миров Иггдрасиля.

— Покажи нам эти врата, Антор, — встрял Эйнар. — Покажи — и клянусь богами, мы навсегда закроем их!

— Если бы все было так просто. — Я покачал головой. — Путь в мой мир проходит там, куда не ступить ни смертному, ни даже сильнейшему из ваших богов. Но если Сивый падет, я смогу запечатать врата — и тогда ни один из лишенных смерти больше не сможет отыскать дорогу сюда, в Мидгард.

— Ты складно говоришь, Антор. — В голосе Рагнара вновь прорезалось сомнение. — Но откуда мне знать, что это не очередная ложь лишенных смерти? Как я могу верить тебе?

— Я еще ни разу не обманывал и не предавал тебя, конунг. — Я с трудом подавил соблазн придавить сознание Рагнара свежеприобретенной абилкой. — Ты можешь не верить мне, но у нас общий враг. Сивый занял место, которое по праву принадлежит тебе, сыну Серого Медведя. И он не остановится, пока не захватит земли склафов, как уже захватил Эллиге и всю Империю до самых Вольных Городов. Только объединив силы со всеми по эту сторону гор, мы сможем победить.

— Много ли тебе будет пользы от войска хоть в десять тысяч воинов, — проворчал Рагнар, — если ни один из них не сможет пойти за тобой к твоим… вратам?

— Тот, кто называет себя конунгом Сивым, всегда недооценивал смертных. — Я поднялся на ноги и отряхнул с коленей налипший снег. — Я не хочу повторять его ошибок. Рагнарёк близится, и на моем пути непременно встанут те, кого не одолеть силой оружия — но Сивого и лишенных смерти мы победим вместе. Ты со мной?

На этот раз молчание продлилось так долго, что я уже почти перестал ждать от Рагнара ответа. Он переводил взгляд с меня на остальных и обратно, не говоря ни слова… Но из его глаз понемногу уходили и злоба, и отчаяние. Потерявший всякую надежду молодой воин уступил место тому, кого чуть ли не с самого детства учили править. Перед Рагнаром вновь замаячила надежда если не вернуть опустевшие и безжизненные острова Эллиге, то хотя бы поквитаться с убийцами отца и собрать под своими знаменами всех выходцев с севера. Наверняка он уже просчитывал все наперед — включая пару-тройку запасных планов. И все же без меня ему не победить. Как и мне без него.

— Ты убил моих людей, ярл. — Рагнар вновь посмотрел на изрубленные мертвые тела на дороге. — Но это была славная смерть. И никто из них теперь не сможет выдать твою тайну… Никто! — повторил он, повернувшись к остальным. — Поклянитесь всеми богами, что ни один из вас не расскажет того, что слышал здесь.

— Клянусь! — в один голос отозвались воины, которые бежали с нами с Барекстада.

— Клянусь. — Вигдис склонила голову. — Если такова твоя воля, конунг.

— Клянусь! — глухо произнесла Айна. — Но как бы тебе не пришлось пожалеть о своем решении.

— Клянусь. — Эйнар нервно усмехнулся. — Уж лучше быть твоим другом, ярл, чем лишиться головы.

— Клянусь… — Злата потерла отбитое саблей плечо. — Как так-то, братик?.. Я ж тебя совсем малого помню… А оно вон как, оказывается…

Похоже, мне предстоит еще один непростой разговор. Но позже. Сейчас есть дела и поважнее даже восстановления доверия в семье.

— Ты всегда был хитер, как сам Локи, ярл. — Рагнар собрал все силы и все-таки поднялся на ноги — сам, без чьей-либо помощи. — Но если люди князя своими глазами видели, как ты пал в бою…

— К князю у меня свои счеты, — усмехнулся я.

— Что ты хочешь сказать, ярл?

Довольно многое. Разумеется, ни Рагнар, ни кто-либо еще из северян не знает, что в моей очередной гибели люди Мстислава приняли, так сказать, непосредственное участие. И у меня еще будет достаточно времени, чтобы рассказать все в подробностях. Но уж точно не здесь, на большаке.

— Думаю, нам стоит поспешить в Вышеград, конунг. — Я взглянул Рагнару через плечо — туда, где в последних лучах заходящего солнца на фоне неба темнела верхушка княжеских хором. — Нужно собрать людей.

Неспокойно стало в Вышеграде. Вроде и свеев поганых из соседа-Каменца выгнали, и от булгар отбились, и с Червенем, и с Уромом да Товиром хоть худая, а дружба теперь — все одно неспокойно. Больно много народу понаехало… Да какого! Как еще не развалился терем княжий от дружин чужих — а все лезут! А вчера аж из самой Прашны черти принесли. Человек сто, да еще полста, и князь с ними. И не князь даже — князенок, отрок совсем, годков семнадцать. А глянет — так душа в пятки и уйдет! Никак, беглый, если холопы не врут. Из дому удрал, да сюда, в Вышеград и пожаловал… Будто звал его кто, татя разэтакого!

— Велес, батюшка, защити…

Путята тяжело вздохнул и снова потянулся за кружкой. Такая кручина навалилась, что даже хмель не берет. А ведь думал: вот сгинул бы Антор, что со свеями из-за моря пришел, так сразу и заживет — и Вышеград-батюшка, и весь чин купеческий, и он, Путята Тужирич. Больше всех от ярла конунгова натерпелся, столько зла через него принял — не счесть! И батогов на вече получил, и с Ратибором Тимофеичем дружбу испортил, да и потом не лучше. Уж на что поганый человек Антор был — а не из робких. И конунг своему перечить не боялся, и даже князю. Мстиславу Радимичу, соколу ясному. А самого Путяту так и вовсе рукавицей латной едва не попотчевал.