ногтях выцвел, и они деформировались от моей борьбы. Мои запястья и лодыжки все еще ободраны и болят от веревок.

— Хочешь немного моей слюны?

— Фу, Грейсон. Нет.

Он указывает на то место, где моя рука потирает запястье.

— Это залечит эти раны.

Я качаю головой.

— Я не хочу забывать, что ты со мной сделал.

Грейсон вздыхает.

— Вы с Кольтом совершенно одинаковы. Удаление шрамов не устранит травму.

— У Кольта травма? — Я смеюсь. — Мы не одинаковые, Грейсон.

Он кивает.

— Продолжай говорить себе это, тигрица.

Глава 15

Деми

Когда Грейсон упомянул о еде, я ожидала, что ее принесут на вынос. Ничто не могло подготовить меня к полномасштабному изысканному итальянскому ресторану на первом этаже. Вход в столовую, полную чопорно одетых посетителей, ошеломляет. Моя рубашка Weezer не может конкурировать с облегающими черными платьями и модными костюмами.

— У Маттео отдельная комната. — говорит Грейсон, когда чувствует мой дискомфорт.

Мало того, что я выгляжу нелепо и неуместно, технически я все еще похищена. Ну, не совсем, поскольку Маттео дал мне шанс уйти. Он прекрасно знал, что я бы им не воспользовалась, не выяснив, что такого особенного в моей крови.

Я тихо вздохнула, когда Грейсон схватил меня за руку и увел в сторону, минуя столы, заполненные парами. Я игнорирую свою немедленную реакцию на его нежелательное прикосновение, напоминая себе, что больше не пленница.

Может быть, если я продолжу говорить себе это, я действительно начну в это верить. Все, что я сделала, оставшись, — это сменила один вид плена на другой. Меня приняли в "Кровную мафию", и что-то подсказывает мне, что я не смогу уйти из этого здания и вернуться к своей жизни без серьезных последствий.

Мои родители, вероятно, даже не осознают, что меня больше нет, поскольку они так заняты путешествиями на пенсии. Они не могут знать, что произошло, они никогда не будут смотреть на меня по-прежнему. Маме едва удавалось сохранять хладнокровие, когда я продолжала ввязываться в драки, когда была моложе; они с папой наслаждались тишиной и покоем. Пока я слушала, как они росли, участие в драках не совсем входило в их представление об идеальной семье. Все это похищение, а затем решение остаться в бизнесе довело бы их до сердечного приступа. Я даже не уверена, что Лекси поняла бы, почему я осталась после того, как они похитили меня.

Я ни за что не смогу снова стать прежней Деми.

Это не остановит меня от попыток сбежать, как только я пойму, кто я такая.

Мы доходим до дальнего угла ресторана, где стеклянная стена отделяет остальную часть зала от публики. Большой семейный стол окружен кабинкой с высокой спинкой, задняя сторона которой обеспечивает еще один уровень приватности в комнате. Любой, кто заглянет внутрь, увидит только заднюю часть кабинки.

Грейсон открывает дверь, и мой желудок переворачивается от беспокойства. Я не знаю, кто нас ждет, если вообще кто-то ждет.

Он скользит в кабинку с отработанной легкостью, бросает на меня любопытный взгляд и похлопывает по сиденью.

— Я не буду кусаться, если только ты меня об этом не попросишь.

Решив, что мне все равно, кто может сидеть по другую сторону кабинки, я подхожу к столу. К моему облегчению, в кабинке никого нет.

Губы Грейсона дергаются.

— Ждешь гостей?

Я свирепо смотрю и сажусь напротив него.

— Я думала, что твой бесстрашный лидер, возможно, ждет меня, но, увы, он все еще слишком труслив, чтобы показать свое лицо.

— Изменится ли что-нибудь от встречи с ним?

Его вопрос заставляет меня остановиться и задуматься о том, почему я злюсь. Встреча лицом к лицу с человеком, ответственным за мое похищение, не уменьшит моей ярости. Скорее всего, это разозлит меня еще больше. Особенно если он такой же красивый, как Кольт и Грейсон.

Почему самые горячие всегда приходят с багажом?

— Нет. — наконец ворчу я.

В комнату тихо входит официантка. Она кладет на стол два меню. У меня подложка черная, а у Грейсона темно-красная.

Нетрудно понять, почему.

Она наполняет нам воду, избегая зрительного контакта, и спрашивает, хотим ли мы вина.

Грейсон говорит «нет», в то время как я говорю «да». Он снова говорит «нет», и женщина уходит.

— Я хотела вина.

Он отрывается от своего меню.

— Со временем, Деми.

Я стискиваю зубы.

— Я больше не пленница.

— Нет, это не так. Ты сможешь пить вино, если съешь не только лакрицу.

Кипя от его ответа, я сжимаю губы в тонкую линию и жду возвращения официантки. Я уже знаю, что хочу, болоньезе.

Грейсон закрывает меню и постукивает по нему пальцем.

— Я не пытаюсь тебя разозлить.

— Ты это делаешь.

— Деми…

Официантка возвращается.

— Что я могу вам предложить, мэм? — подсказывает она, все время глядя на свой блокнот, как будто от этого зависит ее жизнь.

— Болоньезе, пожалуйста.

Она что-то пишет в блокноте.

— Для вас, сэр?

— Рибай, редкий, и кровяной тоник.

Напитки, настоянные на крови, для меня не новы. Вампиры давным-давно открыли свои собственные клиники крови, платя людям за их кровь, как это делают клиники плазмы. Люди любого происхождения часто посещают клиники. Полученная кровь продается в бутылках. Я видела, как ее использовали для смешивания напитков, заправки для салатов или употребляли в виде коктейлей.

— Ты не пьешь из вены?

Грейсон отпивает воду.

Вампирам не нужна вода или пища, чтобы выжить, но человеческие привычки сохраняются у тех, кто был обращен. Прирожденные вампиры — те, кого родили родители-вампиры, — обычно не утруждают себя употреблением пищи, поскольку все, что они когда-либо знали, — это кровь.

— Зависит от моего настроения. Я не очень люблю пользоваться фидерами, и мне лень найти желающего участника.

Я киваю и тихо выдыхаю воздух.

— Не все ли равно, от кого это исходит? Кого это волнует, пока это кровь, верно?

Он морщит нос.

— Очень важно, от кого и чего это происходит. Кровь животных явно безвкусная. Предпочтительнее человеческая кровь, но у каждого уникального штамма ДНК свои вкусовые нотки. Как у вина.

— Какая я на вкус?

Он прочищает горло.

— Проблемная.

Я щурюсь на его шутку и поднимаю бровь.

— Я серьезно, какой у меня вкус?

— Медь — самая тяжелая нота в крови любого человека. Отсюда разнообразие вкусов и особенностей поведения, которые влияют на вкус.

— Не то чтобы мне не понравилась лекция, но ты не против перейти к сути?

Он улыбается.

— Корица, кардамон и вишня.

— Ага, — говорю я, теребя свернутое серебро. — Итак, вкусно?

Почему меня волнует,