— Девочка слабенькая. Может не выжить. Назовите ее Витой, от латинского Vita, что означает “жизнь”.

Умная была докторша, она быстро в облцентр в больницу перебралась.

Стало быть, выжила Витуся. На лето бабуля отправляла ее на Волгу, в Плес, где в Витином детстве не было никаких крутых дачников, резиденций, яхт и горнолыжных спусков. В Плесе жила бабулина сестра, тетя Катя, большая мастерица насчет маленьких пирожков, из тоненького-тоненького теста, с разными начиночками. Тетя Катя Виту любила, своих детей у тети Кати не было — вернее, был сын, но утонул в Волге по едва ли не первой своей взрослой пьянке в 15 лет, и тетя Катя уж после этого вложила в Витусю всю свою большую и теплую душу. Вите не нравилось работать младшим инспектором в черной зоне в Талицах, она хотела бы перебраться в милый Плес к тете Кате, тем более что и тетя Катя этого хотела, и работу бы себе Вита там нашла, благо Плес внезапно стал модным и богатым дачным местом. С начала века там стали стремительно возводить грандиозные причалы, отели, дачи, рестораны и магазины, понаехали чьи-то надменные жены, город поначалу захлестнула волна нового русского разгула, но потом качество нуворишей сменилось, и Плес облюбовали разного рода силовики с семействами.

Тогда же в Плесе на козырном месте открылся моднейший французский ресторан. Его держала настоящая француженка Елена Вячеславовна, а почему француженка, Вита в подробности не вдавалась. Елена Вячеславовна имела французского мужа и несколько французских детей, была предприимчива, разворотлива, умела понравиться надменным женам и приватно поднести лишнюю рюмочку перепившемуся генералу, вовремя исчезнув, когда того вдруг начинало тошнить или когда к нему опасно приближалась помощница в полурасстегнутой прозрачной блузке.

Тетя Катя устроилась печь в это заведение свои знаменитые пирожки. Витуся помогала ей в выходные, и отпуск она тоже проводила в Плесе, у тети Кати. С тяжелым сердцем возвращалась она в Талицы, но характера она была легкого, тоску ее никто особо не замечал — впрочем, как и ее саму. С бабулей о своем возможном переезде в Плес она даже не заговаривала. Для их маленькой ячейки общества была жизненно важна Витусина колониальная зарплата, это было понятно, и нечего тут обсуждать.

Но однажды к Витусе пришла любовь — как и положено. В том, что однажды она полюбит, Витуся не сомневалась. Скорее всего, доходягу, как мать. Всех остальных она слишком хорошо знала, вохру бы она не полюбила, а новые люди встречались ей нечасто. Но о том, что кавалер воспылает первым, да вроде как сильно, страстно, с букетами и безумствами — до этого, конечно, даже в мечтах не доходило.

Однажды на дежурстве Витусю затошнило. Может, съела чего. Девочки, коллеги по работе в ИК, даже и не усомнились — съела что ни попадя. Но Витусю упорно тошнило неделю, потом другую. Девочки засомневались. Не заболела ли? Может, гастрит или еще хуже? Конечно, сильно похоже, что девка беременная, но кто ж на нее покусился-то? Местные парни на нее не глядели, даже зам по оперативной работе, который трахал все, что шевелится, на нее и по пьяни ни разу не взглянул. До зеков она не допущена, да и заметили бы и пресекли.

Хотя это мог бы быть, например, загулявший в Плесе и заливший зенки до полного ослепления чей-нибудь денщик.

— Витуся, а ты, часом, не в положении? — спросила ее напрямую колониальная фельдшерица.

— Месяце на четвертом, — зарделась Витуся.

— И кто этот подлец?

— Он не подлец. Он мне предложение сделал.

— И где же наш счастливый будущий папашка? Когда свадьба?

— Он уехал. Но скоро вернется.

Понятно, чего ж тут непонятного. Дура, конечно. Но хоть ребеночек будет. Не померла бы. А с другой-то стороны — ну чего, уйдет в декрет, родит, будет пособие получать, все в семью. Бабка у нее еще молодая и правнука вынянчит, а там на работу выйдет. Бабуля в сельпо вот точно так же трезво рассуждала. Мужа Витусе все равно никакого не светило, а тут хоть ребятенок. Может, родит и потолстеет, хоть, может, сиськи отрастит, а там, глядишь, и позарится какой вдовец или разведенный. С сиськами, а то, может, и с жопой замуж как-то сподручнее.

Шло время, Витуся отрастила небольшое аккуратное пузечко, оформляла какие-то бумаги, справки с работы, потом ушла в декрет и уехала. Девчонки с КПП, Витусины коллеги, спрашивали бабулю, встретив ее в сельпо, куда ж это укатила беременная Витуся, но та загадочно говорила только, что Витуся рехнулась совсем.

Месяца через два Талицы потрясли два известия.

Во-первых, Витуся родила девочку. В Париже. Столице Франции.

Во-вторых, на почту в Талицах пришло толстое письмо из Парижа. Его вручили бабуле Марии Семеновне и тут же на почте оно было торжественно вскрыто. В конверте содержался скупой Витусин рассказ о муже, свадьбе и новой семье, а также большие красивые фотографии свадьбы. Это были ошеломляющие картинки. На них была запечатлена Витуся в умопомрачительном белом платье и в пышной фате на затылке — не на наш манер. Большой живот скрыть уже было нельзя, но выглядело все шикарно. А главное — мужчина рядом, с бутоньеркой, в красном жилете, был француз, тут сомнений быть не могло. И какой, девочки. Вылитый парень из кинофильма “Ягуар”, где актер Жан Рено вывозит в джунгли на борьбу с наркомафией шалопая, а возвращается он героем. Кудрявый, чернявый, молодой, красивый, с глазом такой. И влюбленный по уши, прямо видно. В Витусю влюбленный. И еще какие-то люди, наверное, друзья и родственники, и все как один — французы.

— И что ж, Мария Семеновна, она и не говорила про это ничего?

— Да говорила что-то. А я и не слушала. Мало ли кто в таком положении чего рассказывать будет. Сестра моя, Катька, из Плеса, говорила, что ее повар из ресторана обхаживал. А этот вроде на повара не похож.

Пьер. Он оказался — Пьер. Повар, даже шеф-повар из парижского ресторана, в названии что-то автомобильное, как шины. Повар ездил в Плес за рецептом малосольных огурцов и всяких там пирожков, за изготовлением которых он и повстречал Витусю. И прямо потерял покой и сон. Уж как-то они столковались, и торжественное предложение руки и сердца ему изобразил в транскрипции сын Елены Вячеславовны, французской хозяйки.

Повар — это хорошо, постановили в Талицах. Все девка ближе будет к котлу. Может, и жопу отрастит. Хотя, может, французам жопа и не нужна. Извращенцы же.

А через год Мария Семеновна продала дом соседу и уехали они вместе с Катериной Семеновной в Париж. Катерина потом вернулась вроде в Плес пирожки печь, а Мария Семеновна прижилась. Кто-то из Талиц встретил Катерину в Плесе, она рассказывала, что Витуся еще мальчика родила. Загадочный они народ, французы. Вон Танька с почты, ну всем хороша, пикантная такая дамочка в лосинах, а все никак замуж не выйдет, не везет ей с мужиками. А эта, лядащая-то, вон как.