— Нняку, — весело повторила она. — Скушать нняку и сделатьбяку. Старому другу. Куцый с Олежеком такие старые друзья, что просто людистолько не живут, сколько они дружат. У меня бы такой дружок точно на свете незажился. Куцый на нняку уже лапу положил, отдавать не хочет. А моему клиентуобидно, вот он меня на помощь и позвал, чтобы я ему в этом помогла. И я помогу,с твоей помощью. Куцый, конечно, дядька бронебойный, не то что ты, но и у негоимеется хрупкое местечко. Что характерно — точно такое же, как у тебя. Этакаямаленькая точка, как, знаешь, в закаленном стекле: если в нее попасть,пуленепробиваемое стекло рассыпается вдребезги. Точка под названием «дочка».

Снова засмеялась — так ей нравилось собственное остроумие.

— Вы говорите про Миранду? — похолодев, спросил Фандорин.

— А ты знаешь у железного доктора другую болевую точку? —деловито сдвинула брови Жанна. — Подскажи. Ах, ты, должно быть, про горячообожаемую супругу…

Ничего подобного Николас в виду не имел и ужаснулся самомупредположению.

Но специалистка по болевым точкам пренебрежительноскривилась.

— Инга не подходит. Куцый когда-то обожал ее, но это впрошлом. По имеющейся у меня информации, старушка ему поднадоела. Он завел себена стороне цыпулю, но и та для наших целей тоже не функциональна. Не тянет наболевую точку.

— Какая же Инга старушка? — удивился Фандорин и прикусилязык: получалось, что он все-таки лоббирует госпожу Куценко на роль жертвы.

— Да ей столько же лет, сколько Олежеку и Куцему. Онировесники-ровесники, девчонки и мальчишки. Одни пели песенки, одни читаликнижки. Короче, одноклассники. Что, непохоже? Так ведь Куцый у нас — великий иужасный Гудвин, Волшебник Изумрудного Города. Что же он, по-твоему, для другихстарается, а свою женушку забудет? Вон какую куколку вылепил. Только, похоже,надоело ему собственный продукт обожать. Нет, Ника, жена не годится. Нужнадочурка. Вот на ком у Куцего точно крыша съехала.

— Пожалуйста, не называйте меня Никой, — болезненно морщась,попросил он.

В салоне погас свет, и через несколько секунд донессявосторженный гул — наверное, внесли торт со свечками.

— Как скажете, Николай Александрович. — Жанна вдругсделалась совершенно серьезной. — Если хотите — буду обращаться на «вы». Толькосмотрите, не задурите в последнюю минуту. Мой клиент ведет очень большую игру,в которой вы даже не пешка, а так, пылинка на шахматной доске. Дуну, и вас нестанет. Вместе с вашими болевыми точками.

Она помолчала, чтобы он вник. И Николас вник, опустилголову. Жанна взяла его за локоть, стиснула. Хватка у нее была цепкая, совсемне женская.

— Теперь внимание. Сегодня, когда гости разъедутся, Куценкос женой укатят в Москву. Завтра утром у них важная встреча. Прилетает егопартнер, председатель совета директоров фармацевтического концерна«Гроссбауэр». Здесь останутся только двое охранников. Пойдем прогуляемся. Я вамкое-что покажу.

Неспешным шагом она повела его по коридору налево,останавливаясь у развешанных по стенам гравюр. Ничего подозрительного — обычнаяпраздная прогулка. Навстречу шел официант с подносом, уставленным бокалами сшампанским. Жанна взяла один, пригубила. Николасу же было не до вина.

У двери, про которую он знал лишь то, что она ведет на служебнуюлестницу (как-то не было повода заглянуть), Жанна задержалась. Вынула изсумочки ключ, и через секунду они были уже с другой стороны.

— Так. Теперь наверх, — сказала она. Шагая через двеступеньки, поднялась на третий этаж, без малейших колебаний повернула в одинкоридорчик, потом в другой, который упирался в дверь с надписью «Мониторная».

Жанна перешла на шепот:

— Ровно в половине шестого утра вы войдете вон в ту комнату.Держите ключ. — В руку Николаса легла магнитная карточка. — Сейчас там сидитохранник, но он уедет вместе с Куценко. Мониторы будут переключены из режиманаблюдения в режим автоматической сигнализации. Итак, входите, нажимаете напульте. третью кнопку слева в нижнем ряду. Потом тихонечко выходите ивозвращаетесь к себе. Вот и всё, что от вас требуется. Запомнили?

— Половина шестого. Третья слева в нижнем ряду, — тожешепотом повторил он. — А что это за кнопка?

— Она отключает детекторы на одном участке стены. Совсеммаленьком, но мне хватит. И всё, Николай Александрович, мы с вами будем врасчете. Живите себе дальше, растите своих «зверят».

Они пошли обратно: впереди Жанна, сзади бледный Фандорин.

На лестнице он тихо спросил:

— Вы собираетесь похитить девочку? Что с ней будет?

— Ничего ужасного. — Жанна подняла палец, приложила ухо кдвери, прислушалась. — Можно. Выходим.

Вот они уже снова шли по ковру. Остановились перед гравюройс изображением какой-то парусной баталии.

— Ничего с вашей ученицей не случится, — повторила Жанна. —Если, конечно, Куцый не окажется монстром, для которого деньги важнееединственной дочери.

— Нет, — покачал головой Ника, желая сказать, что не сможетвыполнить ее задание. Она удивленно посмотрела на него.

— Что «нет»? Вы думаете, что он недостаточно хороший отец? —И после паузы добавила, с угрозой. — Или это вы недостаточно хороший отец?

— Не считайте меня идиотом. Как только я исчерпаю своюполезность, вы меня убьете.

Его слова почему-то снова привели ее в легкомысленноенастроение.

— Ну и что? — прыснула она. — Зато ваши дети останутся живы.— И тут уж прямо зашлась в смехе. — А может, еще и не стану вас убивать. Зачем?Разве вы мне опасны? Только знаете что, на вашем месте я бы убраласькуда-нибудь подальше. Знаете, какие они, чадолюбивые отцы? Если Куцыйраскопает, как всё произошло, он вам сделает хирургическую операцию. Без наркоза.

Отсмеявшись, Жанна сказала:

— Всё, пойду, а то Олежек взревнует. Пока, папаша.

И удалилась, грациозно покачивая бедрами.

Николас же прижался лбом к стеклу гравюры и стоял так до техпор, пока не услышал голоса — еще кому-то из гостей вздумалось полюбоватьсястаринными картинками.