Повернувшись, он поплыл из комнаты, вяло шевеля хвостом. Открыть тяжелую дверь оказалось нелегко, и тут же из памяти непрошено полезли их с Кассией шуточки, что эту громадину нужно непременно толкать вдвоем, потому они и ночуют вместе. Советника Руаля, помнится, аж передергивало…

В коридоре маячили близнецы. Надо же, отыскали. Он нарочно сказал, что будет у Санлии, а сам, выпив несколько глотков тинкалы, ускользнул через комнаты для слуг. Просто так! Надоело, что все время таскаются следом!

Не обращая внимания на тревожно дернувшегося к нему Кари, Алестар опустился на пол у стены коридора, свернул хвост кольцом, подвернув его внутрь. Обнял себя за плечи и замер, уткнувшись лбом в предплечья. Что ж так противно, а? Раскаленный хмель возбуждения отступал, тело ныло как-то неправильно и мерзко, а изнутри поднималось… Алестар судорожно вздохнул, понимая. Запечатленные чувствуют друг друга. То есть двуногая тварь, конечно, ничего не чует – не приспособлена. А вот ему сейчас достаются отголоски чужой боли. Ну и пусть! Все было правильно!

Он вспомнил захлестнувшую с головой ярость, требовавшую рвать, бить, вламываться… Хотелось порвать бьющееся под ним тело на клочки, вцепиться зубами в гладкую темную плоть, грызть и сосать теплую кровь… Это чувства двуногой? Ну, тогда она точно получила то, что причитается. Ничего, еще пару раз – и будет как молодой мох: нежной и мяконькой.

Алестар поднял голову. Кари медленно шевелил хвостом в нескольких гребках слева, боясь и потревожить, и оказаться слишком далеко, если позовут. Дару просто плавал в конце коридора. Он, в отличие от брата, никогда не старался чем-то услужить, потому Алестар с особым удовольствием давал поручения именно ему. Но сейчас пререкаться с охранником было лень. И двигаться тоже. И вообще…

Внутри ворочалась глухая ненависть непонятно к кому, потом накатывало желание расплакаться, взвыть в полный голос, свернуться в комочек и лежать, лежать… А следом тут же возвращалась такая жажда чужой боли и смерти! Нет, это его, Алестара, двуногая хотела убить, значит, сейчас Алестар ненавидит самого себя?

Во рту пересохло, совсем как тогда, после разговора с отцом. Будто и не был он только что со своей запечатленной. Алестар пошевелился – тело словно превратилось в комок слепящей боли. Да и кракен с ней, с болью – на охоте сильнее доставалось. Но так хочется плакать. И стыдно, как никогда в жизни… Это уж точно чужое! Алестар встряхнул головой, понимая, что едва ли доплывет до своих комнат сам. И когда он вообще в последний раз спал у себя? Когда плавал в горячке после смерти Кассии. А потом ложился то у Санлии, умевшей немного отвлечь от горьких мыслей о собственной вине, то в этой комнате, пытаясь хоть мельком почувствовать ускользающую тень присутствия Кассии. Бездумно перебирал перед сном безделушки, что дарил ей, гладил покрывало… Словно Кас выплыла на минутку и вот-вот вернется. А теперь там двуногая – и даже это фальшивое утешение навсегда исчезло.

– Мой принц, – приблизился наконец Кари. – Позвольте вам помочь?

– Брату своему помоги, – огрызнулся Алестар. – А то он никак не решит, в какую сторону плыть: ко мне или от меня.

Рывком развернувшись, он проплыл несколько гребков, чувствуя, как с каждым движением становится легче. Дикий салту, рвущий его изнутри, растаял, оставив тупое болезненное бесчувствие, словно Алестара хорошо приложило о скалу при быстром повороте. Плакать хотелось по-прежнему, но уже не всерьез, а так… будто его, маленького, обидел кто-то, и он хотел заплакать, потом отвлекся и вот знает, что обида была, но кто и чем обидел – уже не помнит. К концу коридора прошло и это гаденькое ощущение. Алестар вздохнул полной грудью, зашевелил хвостом быстрее.

– Плывем в город, – сообщил он подплывшим сзади охранникам. – Хочу поговорить с тем целителем, что приходил к Галифу…

– Не слишком ли поздно, ваше высочество? – бесстрастно поинтересовался Дару.

– Не ваше дело, – вспылил Алестар. – Вернее застанем его дома.

Кровь бурлила в жилах, и Алестар искренне недоумевал, как несколько минут назад ему могло быть плохо. Плакать? Что за глупость! Да у него хватит сил проплыть весь город, и плевать, что ворота дворца на ночь запираются. Уж ради него Ираталь сделает исключение! Когда вернется отец, пусть знает, что Алестар занимался делом, ведь расследование покушения на самого себя – это точно дело. И первостепенной важности!

Он быстро поплыл по коридору, прикидывая, где найти Ираталя, чтобы не терять время на пререкания с внутренней стражей. Заодно и адрес целителя можно будет узнать… И вообще, как можно спать в такое раннее время?

– Ваше высочество, – нудил Дару, – вам бы следовало переодеться и привести в порядок прическу.

Кари благоразумно помалкивал, предоставляя брату высказываться за обоих. Алестар немного замедлил движения, только сейчас заметив, что набедренная повязка у него мятая и чем-то заляпана, волосы спутались и висят на спине мочалкой… И в таком виде он собирался ломиться к Ираталю, а потом плыть по городу? Алестар потер виски ладонями, разрываясь на части. Ему позарез необходимо было рвануть куда-то, что-то делать, расспрашивать, вытряхивать ответы! Но сейчас ночь. И что? Он же прав! С утра этот целитель обязательно отправится куда-нибудь. Но…

– Глубинные боги, – с отвращением простонал Алестар.

– Ваше высочество, – подал из-за спины голос Кари. – Почему бы вам не послать господину Ираталю записку? Пусть отправит стражника за целителем прямо с утра…

– Сегодня, – упрямо прервал его Алестар. – Пусть отправит сейчас и приведет его ко мне. А я…

Что он будет делать в ожидании целителя, Алестар не знал. Почему-то мысли путались, ускользая, как угри в илистом садке. Отправиться к Санлии? Или к кому-нибудь из младших наложниц… Он совсем их забросил, девочки скучают без внимания. Набрать с собой украшений, сладостей, и пусть наложницы расчешут его, разомнут спину, крутятся рядом, гладя хвост и перебирая волосы. Может, тогда Алестар уснет, отдохнув наконец от того, что спряталось внутри и ноет, ноет, ноет, как сорванная до мяса чешуйка. Что это с ним? И о чем он говорил только что? Ему нужен был целитель… Но зачем? Ведь Алестар здоров, совершенно здоров…

Он посмотрел в настороженные глаза Кари, потом сбоку появился Дару, решительно обхватил его за плечи, Алестар принялся отбиваться – поначалу молча, но затем возмутился, что эти двое себе позволяют! А потом… потом, кажется, было только горячо, темно, больно и неимоверно тоскливо – до все-таки прорвавшихся рыданий.

Проснулся он почти в полдень, медленно и с трудом выплывая из тяжелого сна, цепкого, как силки травы руш, ловящие маленьких рыбок и крабов. Заплывет неосторожная рыбешка в куст, запутается, и останутся вскоре от глупышки тонкие голые косточки. А если трава разрослась давно и пышно, сил у нее хватит и на кого побольше. Подлая руш прикоснется к коже рыбины или маару длинными плетями, выпустит яд, от которого тело замирает в сладкой истоме и даже боли нет, когда вслед за мягкими отростками в ход пойдут жесткие ветви с крючками-присосками на конце.