Не знаю, что это было. Ирония, или Сарказм, а может ещё какой термин существует, но это стало последним рубежом. Точкой в моих размышлениях. Я запел.

Запел все те песни и частушки, какие голосил Пруха во время нашего похода, когда пытал Виндрока. Когда мы сидели у костра с казаками.

Куда пошлют, туда летим!

Гардемарин на теле —

Мы не бздим.

Товарищ рядом, автомат в руках!

Покажем мы на деле —

Кто есть кто в войсках!

Вспоминались школьные песни с уроков музыки, а потом по второму кругу наши, армейские.

С корабля на бал,

Не помним, кто сказал,

Но чуть замешкался — пропал!

Из грязи в князи — не про нас

Скорее с неба мордой в грязь,

То барон летит, то граф, то князь!

Заметил росчерк движения сбоку. Обернулся.

Олень! Самый настоящий. Промчался впритирку к антиграву. Так близко, что, даже крыло рогами задел. Промчался и скрылся в зарослях.

Я смотрел вслед животине. Всматривался, как качаются ветви, как двигаются листья, а губы сами растянулись в улыбке. С неба мордой в грязь, но не князь. Не князь! Я обычный! Я, как все! Как большинство!

— Ваше благородие, вы слышите? Вызываю скорую…

Кристина ещё не закончила фразу, а я засмеялся. Заржал в голос, распугивая весельем поганые мысли. Всё встало на место. Раз, и не князь, да и граф, и князь, да мордой в грязь. А раз так, то кто я такой, чтобы судить? Чтобы решать за других?

Та ситуация с Виндроком — это война, но больше никогда. Никогда! А гопники, это просто погрешность. Их защищать надо, от самих себя, от того покровителя. Показать им верный путь. А если нет, то пусть живут, есть же судьи, прокуроры, есть Гущин, в конце концов. Они справятся с ними. И это не тот случай, будто скидываю на других. Нет! Но и на себя всё взваливать нельзя.

— Передаю коорди… — Кристина уже дозвонилась в сто двенадцать, и я заговорил.

Отменил вызов и стал рассказывать. О своих мыслях, что было, к чему пришёл. О том, как люблю: Лиру, Варю, маму, Ладу, Белку, да всех! Как уважаю и горжусь Отцом и Дедом. Как хочу быть на них похожим. Что буду защищать людей, не только граждан Империи, а всех, если понадобится. Что сила это ответственность. Что не надо мне миллионов и миллиардов, хоть с ними жизнь и хороша. Но правда ли хороша? Или это на первый взгляд? Деньги, они же, как и сила, приносят ответственность. А с ней надо аккуратно. Не надорваться бы, не перегнуть палку.

Говорил я много. Вспомнил парней из отделения, Могуту, Ерастова. Родиона упомянул, Евгения Михайловича, Серафима. Всех. А когда замолчал, Кристина рассказала о кризисе тридцати.

Он не первый и не последний, но самый страшный. Человек стал выше многих других в личной силе, но не по положению в обществе. В это время сила захлёстывает разум. Требует самоутверждения над слабыми. Личного возвышения. Подталкивает к активным действиям, зачастую противозаконным.

— Многие теряют себя, — лекцию Кристина читала механически, отстранённо, как мне вообще могло показаться, что у неё были какие-то интонации? — Кто-то уходит в криминал, кто-то в радикализм, а кто-то, понимая всю мерзость своих желаний и беспомощность перед ними, сдаётся, и прекращает активную жизнь. Ничего не хочет, всего боится.

— Дипрессует?

— Так точно, — ответила она. — Чтобы всего этого избежать на флоте следят за индексом развития, и на тридцати пунктах вводятся обязательные сеансы с психотерапевтом. Тогда всё проходит хорошо, и боец служит дальше.

Тут каюсь. Дед всё же показал, как скрыть внутреннюю силу от автоматики, и я воспользовался его наукой.

— Поздравляю Вас, Ваше благородие, — вдруг выдала Кристина. — Я занесу в личное дело, что вы стали сильнее, и самостоятельно преодолели кризис.

— Благодарю, — если честно, я слегка опешил. — Не думаю, что это такая уж редкость, да и не стоит, наверное.

— Вы правы, не редкость, но дорогого стоит. Так что ждите новых назначений. Вы перспективный кадр.

Ага, тот ещё кадр. Даже спрятать силу не смог. Как же мало я знаю.

— Кристина, а расскажи, — я запустил двигатель антиграва и решил заняться образованием, — какие ещё кризисы меня ждут?

* * *

Где-то за десять минут подлётного времени Кристина вывела на инфопланшет окрестности дачи Кремнескалова: лесистый склон горы, небольшая поляна и в её центре двухэтажный дом.

О том, что надо было посмотреть на дачу со спутника раньше, когда только собирался лететь сюда, я подумал сразу, как глянул в экран. Да и лететь не одному, а с жандармами: по краю поляны вповалку валялись сосны и кедры, земля повсюду была изрыта воронками от снарядов, а дом стоял полуразрушенный.

На душе стало как-то тяжело. Опоздал.

Подлетал осторожно. Сделал несколько кругов вокруг дачи. Нырнул к самой земле в центре поляны и тут же, врубив поисковый купол на максимум, взлетел вверх.

Да-да, знаю, что при таком методе поиска меня сразу засекут. Но это было оправданно. Если кто-то и был в засаде, то не заметить спортивный антиграв в небе они не могли. Так что обо мне знали. А вот я о них нет. И вся соль в том, что такая техника вскрывает любую маскировку.

Агрессивный поиск показал, что из живых в развалинах одна лишь кошка, но я всё равно сделал ещё несколько заходов, и только потом приземлился на самом краю участка.

Такого хаоса я ещё не видел. Даже после битвы казаков с наемниками было как-то больше порядка. Здесь шла самая настоящая война. Деревья не просто вались вповалку, они были вырваны с корнями, обломаны силой, срезаны пулями, взорваны ракетами, сожжены огненными шарами и молниями. На земле, в воронках, да и просто на обуглившейся траве, валялись осколки, и остатки от корпусов ракет, и снарядов. Стоило один раз вдохнуть, как нос забился кисловатым запахом взрывчатки и мокрого пепла: полыхнуть лесу не дал дождь.

Рука сама потянулась к кобуре. Пришлось одёрнуть себя. Плазменный пистолет здесь бессилен. Что я вообще его ношу? Достал тесак, и принялся обходить поляну по кругу.

Поисковые щупальца и купол летали во все стороны, а я в голове рисовал картину произошедшего.

Убийцы пришли из леса, с запада. Атаковали с ходу. Вот под стволами деревьев скрыта подбитая турель. Вон ещё одна. Вот ракетная