«Они были уверены, что ты сделал бы это. Все, чьи разговоры я слышал, были уверены».

«Это хорошо. Возможно, у меня не будет больше спектаклей в квадрате. Или как ты думаешь?»

«Нет, пожалуй, нет. Но ты…»

«Ну».

«Ты действительно сделал бы это?»

«Я же говорю: не знаю».

«А я не понимаю, как можно бить других людей таким образом. Это выглядело так расчётливо, чуть ли не интеллигентно. Как можно?..»

Дальше Пьер не успел зайти в своих размышлениях. В коридоре раздался громкий топот, захлопали двери, и послышались крики команд.

«Ну вот, облава снова», — констатировал Пьер.

Как раз в этот момент кто-то рывком открыл их дверь и зажёг свет. На пороге стоял вице-префект.

«Облава, все в комнату отдыха!» — крикнул он.

Они оказались в комнате отдыха вместе со всеми другими учениками реальной школы, живущими в их коридоре. Потом члены совета двинулись по номерам. Они вытаскивали ящики комодов и вытряхивали их содержимое на пол, переворачивали кровати, обыскивали платяные шкафы и другие места, где можно устроить тайник. В самом конце коридора они, очевидно, нашли трубочный табак у одного, машинку для скручивания сигарет у другого и крошки табака в карманах у третьего. Виновных отвели в сторону, чтобы переписать. В комнате Пьера и Эрика не нашли ничего. Но вся одежда лежала кучей на полу, а поверх неё все книги, сброшенные с полок. Сверху на эту гору опустошили ящики комодов, и в довершение всего один из сыщиков взял тюбики с зубной пастой и выдавил содержимое, как из кулинарного шприца, вкривь и вкось на книги и постельное бельё.

Потом прозвучала команда всем пойти и прибраться у себя. А облава двинулась дальше.

«Почему они нагадили пастой?» — поинтересовался Эрик, когда они с Пьером вернулись и начали уборку.

«Чтобы поиздеваться, конечно. Они делают это по-разному в разных комнатах в зависимости от дерзости обитателей. Поэтому мы можем смело рассчитывать на повторения».

Они более или менее оттерли книги, слегка привели в порядок книжные полки и платяной шкаф и легли спать. Немного спустя дверь открылась снова. На этот раз проверяли уборку. Их комната получила минимальный балл. Приказали вставать, вещи и книги вновь свалили кучей и потребовали навести «настоящую чистоту». И потом была еще проверка. Наконец облава переместилась дальше. Послышались слабые крики из жилого корпуса по соседству.

Ты видишь, что происходит, Эрик. Члены совета могут устраивать свои налеты хоть каждый вечер, думаю, это доставляет им удовольствие. Нас они не боятся, ты знаешь, поскольку за любой физический отпор последует исключение. А в квадрат тебя они никогда больше не потащат — они же видели, что ты сделал с их друзьями….

Но, Пьер, ты, похоже, считаешь меня чуть ли не садистом. Но я вовсе не радуюсь, избивая людей да еще уродуя при этом их физиономии до конца жизни. Когда я приехал сюда, то искренне верил, что прошлое осталось позади. А потом получилось то, что получилось. Я же раздумывал: идти в квадрат, чтобы умышленно проиграть, выползти оттуда под насмешки и оскорбления, а потом ждать, когда какие-нибудь идиоты из третьего класса гимназии снова захотят притащить меня туда? И что мне следовало бы делать в следующий раз? Разве ты не понимаешь, что я, по крайней мере, избавился от горчичников, и от квадрата, и от трёпки четырёхклассников. И есть еще один важный момент. Что бы там ни думали о себе члены совета, для них моя драка тоже не прошла бесследно… Можно бить хлыстом собаку на привязи, но если она сорвётся? Вот я и хочу, чтобы все это прекратилось не только для меня, но и для всех остальных реалистов. И, видимо, нет другого пути, как только воевать с ними до победы. До отмены всех этих дурацких порядков.

Воевать, Эрик, тоже можно по-разному. Ты, конечно, слышал о Ганди. Избрав путь мирного сопротивления насилию, Индия стала свободной страной. Вот я думаю сейчас, что можно поговорить с парнями в профсоюзе, это наши выборные доверенные лица в реальной школе. Хотя по-настоящему их никто не выбирал, их, собственно, просто назначил совет. Но раньше и этого не было. Несколько лет назад кто-то из реальной школы положил анонимное письмо-жалобу в маленький ящик на полке для головныхуборов. Это рядом с классной комнатой номер шесть, где собирается совет. Как результат, сейчас в реальной школе есть пять-шесть человек, которые должны представлять наши жалобы на несправедливые решения и всё такое. Если бы удалось склонить профсоюз на свою сторону хотя бы по поводу раздачи горчичников, появится какой-то шанс на справедливость. Ты понимаешь, что я имею в виду? Надо использовать другие методы кроме насилия. И нас должно быть много — лилипутов. «Вместе мы выстоим, отдельно — падем», как написано на американском гербе. Кстати, сейчас, когда все вроде бы утихомирилось, нам с тобой не грех и покурить. Ты не беспокойся, у меня сигареты всегда на месте, я их скотчем приклеиваю под столешницу. Хотя постоянно боюсь, что обнаружат.

Насчет сигарет, Пьер, предлагаю по примеру некоторых ребят засунуть пачку в пластиковый пакет и закопать поблизости в лесу. Захотим покурить — достанем и под деревьями подымим. А насчет твоей идеи ненасильственного сопротивления… Вот представь, ты отвечаешь в классе по истории или, допустим, обществоведению. И хотя сомневаешься в правдивости ответа, все равно говоришь то, что от тебя хочет услышать преподаватель. Тебе же нужна прежде всего хорошая оценка. Но по жизни-то все складывается иначе. Или футбольный тренер перед матчем расписывает функции каждого игрока. Хотя фактически нужно только рваться вперед к неприятельским воротам и забивать. И надеяться на удачу. Ведь то, что ты говоришь, — теория. Чтобы она заработала, необходимы люди, готовые встать под знамёна. И ещё важно, чтобы они не были трусами, например. Или чтобы они не считали, что выиграют больше, если отступятся, и здесь, по-моему, всё и лопнет. В шайке, которой я руководил, считалось, что все мы друзья — неразлейвода. Но когда стало горячо, каждый выгораживал только себя. Для того чтобы драться, необходимо мужество, Пьер, и под этим я имею в виду не только смелость войти в квадрат, нужна еще и полная вера в свою правоту. Поверь мне: большинство парней гнутся в ситуации, когда надо выбирать между войной и миром, где правят авторитеты, подобные нашему совету.

Следующий учебный день начался со сдвоенного урока физкультуры. Сначала класс отрабатывал старт на спринтерской дистанции и передачу эстафеты. Тренировка проходила методично и дисциплинированно. Всех заставляли проделать одинаковое количество упражнений, и Берг не позволял никаких шуток в отношении Пьера и других не весьма спортивных ребят. И это было, бесспорно, справедливее, чем в Школе, где сразу отделяли овец от козлищ, лучших от худших.

Потом играли в футбол на большом травяном поле вместо тренировочной площадки. Поле было чудесное, с мягкой, хорошо подстриженной травой, и его большое пространство идеально подходило Эрику с его приличным весом и быстротой. Тоссе Берг разделил всех на две команды и сам пошёл играть за ту, где оказался Эрик. Который вскорости заметил, что Бергу очень хочется, прорвав оборону соперников, получить пас для удара по воротам. Захотелось помочь. Но в своем стремлении он слегка обмишурился: пройдя по правому краю мимо защитника, вместо того чтобы направить мяч по дуге наружу, он с силой закрутил его внутрь, и эта траектория после отскока от штанги завершилась абсолютно неожиданным голом. Судя по реакции свидетелей, никто не понял, что имела место элементарная ошибка, чудом претворенная в красивый успех. Эрик быстро вернулся к центру поля, не выставляя напоказ своих эмоций. Позже ему удалось нанести еще два-три приличных удара.