— Куда я вернусь? — плакала дочь. — У меня здесь работа, дети, муж, подруги…

— Такую работу и в России тебе найдем. И Толику найдем! А через месяц получите страховку, и будет у вас свой бизнес!

— Ну что ты, папа! А Виктор, как он будет там жить? Он не хочет говорить по-русски! Он же черный — ему проходу не дадут! А мое гражданство? Ведь у меня скоро экзамены. Неужели столько лет я этого ждала — и всё прахом?

— Не надо тебе этого гражданства, доченька, не попрошайки мы! У нас свое отечество есть, путь гадкое оно, но это же дом наш!

— Какое отечество, папа? — Валерия подняла голову и с неожиданной жалостью поглядела на отца. — Ну, какое? Безродные вы все — детдомовские! Брошенные! Ни порядка у вас, ни закона! Президент то электричку водит, то комбайн, то на дельтаплане с журавлями летает, бездельем мается. И ты меня хочешь в это болото затащить обратно? Мать угробил нищетой, теперь хочешь и меня туда же с детьми?

— Подожди, подожди, милая… — успокаивал ее Василий, не давая гневу дочки развиться в страшные фантазии, которые потом снова повиснут между ними и запутают, запеленают все откровения, к которым они так долго шли. Он вскочил и сделал шаг, чтобы бежать за сумкой в машину, но вспомнил, что принёс ее в трейлер и остановился. Заскользил взглядом по сторонам, отыскивая. Неожиданно увидел внизу у своих ног. Сел на кровать и стал быстро шарить в ней рукой, но никак не мог найти нужные бумаги. Пальцы, словно растопыренные щупальца, касались каждой вещи, отталкивая в сторону, обследуя следующую. Наконец он вытащил несколько сложенных в четверть листов.

— Не торопись, не говори ничего, — умолял он, — прочти, прочти, пожалуйста! А потом можешь говорить, что хочешь! Прости меня! Прости доченька!

— Ах, папка… — Валерия обняла отца за шею, слезы хлынули бурным потоком.

Василий усиленно моргал, отгоняя накатывающую на глаза пелену. Он осторожно отстранил дочь от себя. Дрожащей рукой протянул найденные листки наугад куда-то перед собой, во вздымающееся, как живое, большое алое сердце дочери. Почувствовал, как её руки, отпустив его шею, скользнули по предплечью, нащупали документы.

Валерия, вытирая ладонью слезы, повернулась с бумагами к свету, льющемуся из окна. В трейлере стояла духота, пахло табачным дымом. Василий вышел на свежий воздух.

Данила всё возился с конструктором, складывал очередную фигуру. Пластиковые детали капризно упирались, не желая попадать в пазы. Собранные узлы рассыпались при креплении. Внук фыркал, нервничал. Пытался вогнать их силой. Брал новую деталь, рассеянно стыковал не той стороной.

Василий присел на корточки рядом. Внезапно внук приподнялся с колен. Бросив фигурки в стороны, повернулся к деду и обнял сбоку за шею. Навалился грудью на плечо. Прижался своей белой головой. Засопел, как борец, пытаясь что-то произнести. Приоткрыл рот, выдавливая откуда-то изнутри гортанные звуки.

Василий хотел обнять его, но не смог развернуться и, потеряв равновесие, упал левым предплечьем на траву. Повернулся на спину, обхватив Данилу, затянул на себя. Услышал его писклявый икающий смех и не сдержался — расхохотался сам. Громко, от души. А затем перенес внука через себя, уложив на ковер. Упер ладони в материю, навис сверху.

Футболка внука задралась и Василий, делая вид, что кусает, зарычал. Осторожно впился зубами в нежную прохладную плоть детского живота. Это вызвало ещё больший восторг. Данила стал извиваться. Прижав колени, уперся ногами в грудь Василию. Переполняемый радостью, изо всех сил сопротивлялся. Тужился, хрипел, часто дыша, высовывая язык между зубов. Выпускал слюни, лопающиеся пузырьками в уголках губ.

— Хулиганье! — услышали они наигранно строгий крик Валерии, выглянувшей из трейлера. — Хватит валяться бездельники! Она встала на колени и уперлась руками в спину отца. Пыталась оттолкнуть его в сторону, чтобы освободить сына. Но Василий обернулся и, перекинув руку через её голову, обнял за спину. Затянул в общую кучу. Прижал к себе эти два родные и любимые существа, самые близкие для него. Погрузился в источаемый ими удивительный аромат родства, доверия и спокойствия, который он давно уже не ощущал.

— Ну, все! Хватит баловаться! — Валерия поднялась и стала отряхиваться. — Сейчас наши мужчины подъедут, а у нас ни обеда нет, ни уборки. Пока я в порядок буду дом приводить, займитесь чистотой территории! Она вернулась в трейлер.

— Ты понял, что нам велели, Данила? — внушая чувство возложенной на них ответственности, спросил Василий.

Внук кивнул головой. Взял деда за руку, повел за трейлер. Там, прислонённый к дереву, оказался целый набор садового и шанцевого инструмента. Проходя мимо открытой двери, они услышали, как жалобно взвыл пылесос и стал то тише, то громче нудно сосать пыль.

Даниил вручил деду швабру с совком на длинной ручке и закрывающейся створкой. Себе взял веник. Показал деду на валяющуюся бумажку — ткнул в нее пальцем. Василий, приставив совок, затолкал ее шваброй в контейнер. Сам Данила принялся веником сметать землю в щели между цементными плитами, расчищая площадку вокруг трейлера.

Потом они вместе собрали обломанные сучья деревьев, занесенные ветром.

Пока приводили в порядок свою территорию, у одного из кунгов появилась группа подростков. Затеяли футбол. Ворота поставили из брошенных детских колясок. Даниил периодически оглядывался на них, улыбаясь, когда громкие крики сопровождали очередное поражение ворот.

— Ты знаешь этих ребят? — спросил Василий. Внук кивнул и снова углубился в работу.

— Не хочешь с ними поиграть? Глаза Данилы на мгновенье засветились радостью: здорово! Но он, тут же, помрачнел, категорически мотнул головой.

— Ну, как знаешь, — разочарованно подвел итог Василий.

Через некоторое время мяч отлетел в сторону и приземлился почти у ног Василия. Он подтолкнул его внуку и присел, ожидая. Даниил покрутил головой.

— Ну же! — подначивал его дед, — Стукни им, покажи, как ты умеешь!

Игроки на площадке замерли в ожидании. Даниил сделал два быстрых шага и, что было силы, ударил по мячу ногой. Тот полетел мимо ребят, коснулся края выступающей цементной плиты и поскакал к лесополосе. Мальчишки взорвались недовольными криками, словно для этого специально запасли в себя больше воздуха. Вроде похоже на всеобщее ликование. Но Василий видел, как съежился внук. Бросив метелку и, понурив голову, отошел к трейлеру.

— Ты что, Данила? — пытался ободрить его Василий, стараясь не слышать знакомого, многократно повторенного футболистами, слова «дэбил». — Плакать не надо! Ты же русский богатырь, Данила! Купим завтра футбольный мяч, будет у нас свой чемпионат! Встанешь на ворота?

Внук кивнул. Улыбнулся. Подошел, потянулся и обнял деда за шею. Прижался щекой к шершавой щетине, поцеловал в ухо. Василий поднял его на руки. Прижал к себе. Не удержался и показал из-за спины внука кулак футболистам, продолжающим гримасничать и кривляться.