Несколько мгновений он оглядывался, затем скривился:

— Кто вы такие?

Фатия убрала меч, расправила плечи. От недавнего гнева в её глазах не осталось и следа.

— Стражник, я дочь главы секты Сапфировых Тритонов. Эти попрошайки не поверили, кто я, и позволили себе лишнего. Моему охраннику пришлось их проучить.

— Проучить? — стражник огляделся. — Молодая госпожа, не хотелось бы мне знать, как у вас в секте выглядит — наказать. То-то в вольные города не пересыхает поток переселенцев.

В сфере боевой медитации появилось несколько тёплых дуновений. Я повёл головой. Двое на стенах, трое прибежало из города, со стороны улицы, замерли в двадцати шагах.

Стражник потёр подбородок, вздохнул:

— Молодая госпожа, я вас помню. И в общем-то, дело ясное. Только вот кто теперь будет здесь всё это непотребство убирать и где же мне искать новую охрану на ворота?

Фатия улыбнулась:

— Ах, да разве это проблема? Этих попрошаек в городе целая банда. За место у ворот ещё и драться будут.

Сказав это, она достала небольшой кошель из кисета и ловко метнула его стражнику. Тот сунул в него нос, взвесил в руке и расплылся в улыбке кланяясь:

— Ах, щедрая молодая госпожа. Вы открыли мне глаза. Этот младший и правда не подумал о таком выходе. Благодарю за вклад в наш город и помощь доблестной страже. Вы, наверное, спешите на соревнование Трав, не буду вас задерживать, молодая госпожа.

Тёплый ветерок стих и исчез. Троица стражников, стоявших в отдалении, спрятала мечи в ножны и лениво двинулись к нам. Вернее, к тому стражнику, что получил деньги. Ещё одно отличие от Нулевого и империи. Здесь в ходу были какие-то бесформенные осколки духовных камней, которых я успел уничтожить несколько горстей. Мелкие, неровные, но при этом явно почти одинаковые по размеру. И разноцветные. Так что не такое уж и большое отличие на самом деле.

Фатия отвернулась от стражника, с улыбкой кивнула мне:

— Идём, Атрий.

Улыбка так и оставалась на её губах, когда она принялась шипеть:

— Дарсов псих. У тебя башку сносит? Может, нам каждому идти своей дорогой?

Я устало огрызнулся:

— Может, и идти. Я предлагал это давно.

— Ага, чтобы ты прикрывался моим именем или именем моей секты?

— Да чего уж там. Сейчас выведешь меня на площадь и даже прикрывать не надо будет.

Фатия сбилась с шага:

— Ты это сейчас серьёзно? Там будут дети, никчёмные Закалки и женщины, которые пришли поглазеть на соревнования. Ты чего там хочешь устроить?

Мгновение я молчал, затем скривился:

— Боишься? Тебе туда? Иди, я пойду другой дорогой.

— Стоять! — Фатия ухватила меня за запястье. — Теперь я не сведу с тебя глаз, пока не выйдем из города.

Воспользовавшись тем, что мы замерли на одном месте, непонятно откуда, чуть ли не из щелей в мостовой, на нас нахлынула целая орава оборванных и грязных детей.

— Госпожа! Милостивая госпожа! Дайте на хлеб! Будьте щедрой, милостивая госпожа.

Фатия едва слышно процедила:

— Рявкни на них. Ну.

Я тяжело вздохнул и рявкнул:

— А ну, прочь от молодой госпожи!

Ещё и топнул ногой, засветив вокруг неё обращение Поступи.

Фатия вздрогнула, оборванцы с визгом рванули в стороны.

Сглотнув, Фатия снова ожгла меня взглядом, а затем швырнула сначала направо, а затем налево какую-то мелкую дешёвую траву.

И пока оборванцы дрались за неё, шагнула прочь.

Через десять шагов пригрозила:

— Не пугай меня так больше.

Я лишь скривился. Она что, действительно думала, будто я сейчас использую технику против этих детей? Кто здесь сектант? Я или она?

Дальше я шёл молча. Сам, без советов Фатии разгонял наглых оборванцев, попрошаек и тех, кто забывал уступить дорогу. С последними не церемонился, выплёскивая на них часть своей силы и вымещая свою злость на этот городишко и всех сектантов.

Не то чтобы он был мельче Гряды. Я даже не мог сказать, какого он размера. Не шире точно, но вот какова его длина? Скорее, моё пренебрежение было связано с грязью на его улицах, пылью, песком. С домишками, редко какой из которых мог похвастаться яркими красками или большими стёклами.

Снова что-то среднее между Арройо и Грядой. Только очень грязное и полное людей. Они здесь буквально затопили улицы, словно муравьи, снуя во все стороны.

Фатия довольно протянула:

— Ага, вот ты где.

Я не успел ничего сообразить, но шагнул навстречу рванувшему к нам мужчины. Через миг он согнулся передо мной в поклоне:

— Старший Атрий, — ловко скользнул в сторону, повторил поклон, опустив голову ещё ниже. — Молодая госпожа, я так переживал, так переживал. Боги милостивы к нашей секте, вам удалось без проблем вернуться в город. Столько слухов, столько слухов ходит, один другого ужасней, что...

— Помолчи.

Мужчина, явно подчинённый Фатии, раз даже знал того, кем я притворялся, послушно замолчал. Фатия же быстро принялась отдавать команды:

— Отыщешь лавочника из надёжных. Чтобы когда взвешивание трав закончится, на площадь выкатил бочки с вином. На всех, кто там собрался. С запасом.

— Госпожа, но тут времени осталось...

— Мне плевать. Ищи. Плати двойную цену, нанимай какую-нибудь мелкую банду, чтобы они таскали бочки. Не мне тебя учить. Я могу тебя лишь наказать. Или наградить.

Фатия бросила ему очередной кисет. Мужчина снова согнулся:

— Как прикажет молодая госпожа.

— Затем всем собраться, выйти через центральные ворота. Та девчонка на месте?

— Да, госпожа.

— Используй её. Двигайтесь не спеша, тяните время. Присоединитесь к крупному каравану.

— Понял, молодая госпожа.

— Свободен. Вперёд за вином.

Мне только и оставалось, что шагнуть вслед за ней.

На площади стало проталкиваться сложней. Я уже через двадцать шагов устал командовать:

— С дороги, с дороги.

И просто перестал втягивать в себя духовную силу после каждого предупреждения. Она разлилась вокруг меня на три шага, обтекла Фатию, не касаясь, и заставила толпу отшатнуться от нас с воплями.

И вот тогда мы спокойно дошли до центра площади. Фатия шепнула:

— Поменьше говори.

С улыбкой шагнула вперёд, к какому-то мужчине, закрывая меня спиной.

— Старейшина города Лунного Света, рада вас видеть.

Седой мужчина с короткой и редкой бородёнкой, буркнул:

— А вот я не очень. Одни проблемы в этом году, так ещё и половина их связана с тобой, молодая госпожа Фатия.

— И в чём же я виновата, старейшина Кавий?

— А