– Бандит, форменный бандит и пьяница, – суровоговорит мама. – Давно надо было меры принимать, это его дорогие родителина все сквозь пальцы смотрели, вот теперь Федор Михайлович увидит наконец,какого сына воспитал.

– Августа, – хмурится папа.

– Что Августа? Этот пьяница твою дочь вдовой сделал.Доченька моя, такое пережить, не плачь, моя хорошая.

– Лешку жалко, – реву я.

– Да, Лешку жалко, – вдруг говорит Агата. Мысмотрим друг на друга.

– А ты чего? – Мамино лицо пошло пятнами. –Ты сестру пожалей, а не этого пропойцу. Он ведь и тебя мог убить, – ахнулаона. – О господи, если бы ты не вышла из комнаты, он и тебя мог убить.

– Лешка – Фимку убить? – удивляется Агата. –Это уж совсем глупость.

– Выйди отсюда, – не выдержала мама. – Чуркабесчувственная. У сестры такое горе, а ты… бесчувственная и есть, потому имужики тебя не любят.

– Августа, – повысил голос папа.

– Что Августа? Что? Собирайся, доченька, поедем домой.

Я не хочу никуда ехать, я хочу, чтобы рядом со мной былСтас. Но до похорон мы не видимся. Я горстями пью таблетки, чтобы уснуть. Япочти все время сплю.

На похоронах много людей, по большей части мне незнакомых.Сын Вадима позвонил мне накануне. На похороны он не придет, мать чувствует себяплохо, он не может ее оставить. Мне все равно. Я высматриваю Стаса в толпепрощающихся. Он стоит за спиной Павла, глаза скрыты очками, но я знаю, что онсмотрит на меня. Когда гроб опускают в могилу, начинается дождь. Я вновь вижуСтаса. Очки ему пришлось снять, теперь он не может спрятать за ними глаза. Онприкрывает их веками, притушает их блеск и все-таки не может их скрыть. У моеговозлюбленного, единственного, желанного, глаза убийцы.

Мне выражают соболезнования. Стас тоже подходит, жмет руку,наклоняется и шепчет:

– Я люблю тебя.

Утром мы едем с ним на кладбище, наконец-то мы одни.

– Потерпи еще немного, – говорит он.

– Стас…

– Все кончится очень быстро.

– Стас, я боюсь. Вдруг они докопаются? Вдруг кто-товидел тебя, твою машину?

– Ни о чем не беспокойся. Лучше придумай повод поскореевернуться в дом Вадима. У меня мозги набекрень, когда тебя нет рядом.

Разговор с родителями вышел бурным.

– Ты не будешь жить в этом бандитском логове! –кричала мама.

На помощь неожиданно пришла Агата:

– В конце концов, это ее дом.

– Вы все с ума посходили. – Мама страдальческиморщится и хлопает дверью.

С трудом дождавшись, когда все уйдут на работу, я тороплюсьпозвонить Стасу. Роюсь в сумочке в поисках телефона и натыкаюсь на ключ отбанковской ячейки. Через полчаса я уже в банке, выясняю, что Вадим арендовалячейку за день до того, как оказался в больнице. В металлическом ящике толстыйпакет с размашистой надписью «Фенечке». В такси я разрываю пакет. В немкакие-то бумаги, сверху письмо в белом конверте. Буквы скачут перед глазами, ястискиваю рот рукой.

– Вам плохо? – сочувственно спрашивает таксист.

Я вбегаю в квартиру, жгу бумаги в раковине, не читая их. Мнедостаточно письма Вадима. Я смотрю на огонь и холодею от ужаса, что этидокументы мог увидеть кто-то еще.

Мы в комнате Стаса, я смотрю на его склоненную голову.Четкий профиль, сжатые губы. Он повернулся, в свете настольной лампы его глазаотливают синевой. Я прижимаюсь щекой к его руке, он гладит мои волосы.

– Теперь все будет хорошо.

Я не верю ни одному его слову.

– Папочка-генерал, конечно, дорогого стоит, но противтвоего ему не потянуть. Начнут договариваться. Надеюсь, Вадим не успелпереписать завещание.

– Что ты имеешь в виду? – Я вскидываю голову.

– Все свои бабки он завещал сыну. Это хорошо. Меньшеподозрений. Никаких денег ты все равно бы не увидела, если только мелочовку.Пусть теперь Димка разбирается с папиными дружками.

Я хочу сказать ему о банковской ячейке, смотрю в его глаза ине произношу ни слова.

Стас оказался прав, следствие длилось рекордно короткийсрок. Уже в сентябре состоялся суд. Накануне в доме появился Павел. Ониразговаривали в комнате Стаса, а я подслушивала.

– Мы можем на тебя рассчитывать? – спросил Павел.

– Вряд ли.

– Не понял.

– Тебе я могу сказать. Мне не нравится, как погибВадим. Менты – это одно, но у меня свое мнение. И пока я с этим делом неразберусь…

– Брось, я знаю – вы давние друзья, он погиб глупо, иты не хочешь поверить, что убил его какой-то алкаш в пьяной драке.

– Возможно, я ошибаюсь. Возможно. Мне бы хотелосьсамому убедиться в этом. Слишком много странностей. Накануне Вадим попросилменя съездить в район. Освободился я поздно, возвращаться ночью не хотелось.Остался там ночевать. Утром позвонила жена Вадима, попросила забрать его избольницы. По дороге мне звонят со станции техобслуживания, просят срочноприехать, «Мерседес» Вадима был у них. Позднее выяснилось, что никто оттуда незвонил. Серега дремал на кухне и даже не потрудился наверх подняться,проверить, что там и как. А этот алкаш ни хрена ничего не помнит.

– Ты хочешь сказать…

– Ты лучше меня знаешь, скольким людям мешал Вадим.Серега говорит, он вроде бы успел что-то шепнуть жене. И боится она неспроста.Сидит в четырех стенах, никуда не выходит. Кого боится? Бывшего пьяницу-мужа?Так он на нарах отдыхает. Если Вадим действительно ей что-то сказал, я об этомузнаю. Рано или поздно она мне скажет.

– Уверен?

– А куда ей деться? Она всего лишь баба.

– Что ж, девка она красивая, одиноко ей в большом доме.Я бы и сам не прочь ее утешить. Думаю, тебе недолго придется ее уговаривать.

– Не помню, чтобы я кого-то уговаривал.

– Я потолковал с адвокатом, – помолчав, сообщилПавел. – Завещание Вадим написал еще три года назад. Все отходит сыну. Каксчитаешь, с ним можно договориться?

– Если парень не дурак, вы договоритесь.

Не успел уйти Павел, как появилась Агатка. Мы в моей комнатесидим напротив друг друга, сестра сверлит меня взглядом.