– Ну вот, после этого у нее и открылись способности предвидеть будущее и заглядывать в прошлое, – радостно сообщила та. – Она мне и про дочку мою сказала, и о том, что я еще долго не умру, доживу до глубокой старости. Аж семьдесят шесть лет, мне, оказывается, отмерено.

– Вот видите, как хорошо, а вы уже сейчас туда собрались, – показал врач глазами вверх, улыбаясь. – Хоть в этом польза есть от всевозможных предсказаний, вон какой румянец у вас на щеках, на больную вы совсем уже не похожи.

– Так я и чувствую себя отлично, прямо чудо какое-то, – радостно согласилась женщина. – И все благодаря Альбиночке.

– Лидия Ивановна, хватит ерунду всякую рассказывать, – сердито воспротивилась та. – Никакого дара у меня нет, просто... видно, какие-то странные последствия... и вообще. Георгий Петрович, вы не обращайте внимания на все это, я даже не знаю, почему вдруг вам о машине сказала, – сморщилась Альбина. – Как-то само собой вырвалось, я даже и сообразить не успела, что говорю.

– А я и не обращаю, – улыбнулся тот. – Я, видите ли, реалист до корней волос, поэтому никогда не верил ни в гадания, ни в предсказания, ни в какую другую чертовщину.

– Ладно-ладно, вы меня еще вспомните, – проворчала Лидия Ивановна. – И убедитесь, что я совершенно права.

– Поживем – увидим, – улыбнулся врач. – Извините, милые дамы, но мне пора других больных навестить, если вы не против. Всего вам доброго, перед тем как уходить домой, я к вам еще загляну.

– И вам доброго здоровьичка, – кивнула головой Лидия Ивановна. – А про машину-то вы все-таки подумайте.

– Непременно, – снова улыбнулся тот.

– До свидания, Георгий Петрович, – попрощалась Альбина, бросив виноватый взгляд на эскулапа. Как только тот скрылся за дверью, она тут же накинулась на свою соседку: – Лидия Ивановна, ну кто вас просил говорить эти глупости? Что обо мне доктор подумает? В палате лежит чокнутая, так не пора ли ее отправить в психушку?

– Так ты же сама первая начала, – удивленно заметила та.

– Когда это я начинала? – возмутилась девушка.

– А кто ему про машину сказал, разве не ты, а я?

– Про машину? – сморщила Альбина носик. – Да, действительно, это я ему сказала, – нехотя согласилась она. – А зачем вы начали говорить обо всем остальном? О травме, о... это самое... способностях, в общем?

– А что, интересно, ты бы ему сказала, когда он у тебя спросил?

– Ну не знаю... сказала бы, что мне во сне это приснилось.

– Очень умно, а главное, оригинально, – хохотнула женщина. – Да не тушуйся ты так, радоваться нужно, а не переживать.

– Чему радоваться-то? Тому, что в голову лезет бог знает что, а язык, как помело, повторяет этот бред? А вдруг подумают, что я с ума сошла?

– Не говори глупости, никто ничего не подумает.

В палату вошла Марина, неся стойку для капельницы. Она молча начала устанавливать ее рядом с кроватью Альбины, пряча глаза, покрасневшие от слез. Аля бросала на девушку виноватые взгляды, не зная, что сказать.

– Бульон вам принесет повариха, она его разогревает. Как только покушаете, нажмите на кнопку, я приду, чтобы поставить вам капельницу, – тихо проговорила Марина и так же тихо вышла из палаты.

– Господи, что я натворила? – простонала Альбина. – Разрушила счастье девушки одним махом, и трава не расти.

– Это как посмотреть, – поджав губы, возразила Лидия Ивановна. – Если все именно так, как ты озвучила, то зачем ей такой муж нужен? Если жених перед самой свадьбой шашни на стороне заводит, да еще и с подругой невесты, что дальше-то будет? Какая ей жизнь предстоит? Прохвост он и есть, правильно ты сказала.

– Господи, Лидия Ивановна, да откуда я знаю, так ли это на самом деле, – вздохнула Альбина. – Несу, сама не знаю что, и... да что тут объяснять, – обреченно махнула она рукой. – Вообще не понимаю, что со мной происходит. Откуда в моей голове весь этот бред? Доктору наговорила невесть что... Теперь наверняка он подумает, что эта молния мои мозги на сторону свихнула.

– Успокойся, деточка, время все по своим местам расставит, вот тогда и узнаешь, свихнула или наоборот, – улыбнулась та. – Только помяни мое слово, неспроста все это, вот увидишь.

– Я и сама понимаю, что неспроста, – проворчала Альбина. – Даже сообразить ничего не успеваю, язык мысли опережает.

– А ты учись контролировать.

– Как?

– Ну, если чувствуешь, что мысли какие-то появились, ты их при себе учись держать. Говори только тогда, когда это необходимо.

– Так в том-то и дело, что из меня так и лезет эта необходимость! Как я могла Марине не сказать про ее жениха? Или Георгию Петровичу – про машину? – всхлипнула Альбина. – Что со мной происходит, Лидия Ивановна? – жалобно спросила она и заплакала.

– Я уже сказала, что с тобой происходит, и хочешь ты или нет, но тебе придется теперь учиться с этим жить, – нравоучительно ответила женщина. – И не нужно плакать, на-ка, вытри слезки-то, – протянула она Альбине носовой платок.

Та послушно его взяла и начала вытирать слезы, которые никак не хотели высыхать.

– Ой, ну надо же, чудо какое, – прошептала Лидия Ивановна, с ласковой улыбкой глядя на девушку. – И прямо на моих глазах происходит. Кому расскажу, ведь ни за что не поверят!

На следующее утро, едва стрелки часов коснулись одиннадцати и посетителям было разрешено пройти к больным, первой сорвалась с места Надежда и побежала по коридору как угорелая. Ей стоило большого труда добиться, чтобы ее пропустили к подруге именно сегодня. Главный врач больницы ни в какую не хотел слушать девушку, но та имела природный дар убеждать людей в чем угодно, и, к большой ее радости, ей это вновь удалось.

– Алька, привет, моя хорошая, – воскликнула Надя, стремительно влетев в палату, и, кинувшись к подруге, начала ее целовать. – Еле уговорила, чтобы меня сегодня пропустили. Говорят, что только через два дня можно. А как я могла ждать еще два дня? Я бы свихнулась за это время. Господи, как же ты меня напугала, я чуть с ума не сошла, – всхлипнула она, вытирая набежавшие на глаза слезы. – Думала, может, тебе кровь нужна? Просила врачей, чтобы мою взяли, ведь у нас с тобой и группа, и резус-фактор одинаковые, только они отказались.

– Привет, Наденька, ой, отпусти, задушишь, – засмеялась Альбина, освобождаясь от объятий подруги. – Я уже о твоей самоотверженности знаю, доктор рассказал.

– Как ты? Как чувствуешь себя? Тебе что-нибудь нужно? Может, лекарства какие-нибудь или еще что? Ты только скажи, я из-под земли достану, всех на ноги подниму, – без остановки тараторила Надя. – Я хотела тебя забрать отсюда, отвезти к своей тетке, в Склиф, да врачи не дали, сказали, что тебя трогать нельзя. Я тебе фрукты разные привезла, соки. Курицу поджарила, как ты любишь, с корочкой, салат сделала. Творог, молоко, йогурты, булочки, конфеты... Вроде что-то еще, уже и не помню, в общем, разберешься, – махнула она рукой. – Ну, рассказывай, рассказывай!