— Как вы находите набережную? — спросил меня Терентьев, заметив, конечно, что я озираюсь по сторонам, но приписав мои телодвижения жгучему интересу, который я испытываю по отношению к Тарасову вообще и к набившей мне оскомину набережной в частности. — Впрочем, — продолжил мой спутник, — у вас в Санкт-Петербурге все, конечно, намного красивее. Я бывал там.

Я почувствовала, что ступаю на скользкую почву, и мои опасения не замедлили оправдаться.

— Может быть, я знаю ваш дом? — спросил Терентьев. — В каком районе вы живете?

Какое коварство с его стороны!

До конца жизни я, наверное, буду ругать себя разными нехорошими словами за то, что мне пришла в голову идея перевоплотиться в супругу бизнесмена, да к тому же, вот незадача, питерского, чтоб ему пусто было! Если бы у меня в самом деле был муж в Питере, вот бы ему икалось каждый раз, когда я его поминала лихом! К счастью, я принципиально против замужества. Вот еще! Стирать кому-то носки, готовить еду, мыть посуду, когда хочется посмотреть телевизор… Кошмар! Нет уж, лучше я останусь закоренелой холостячкой. Ну что на меня нашло — прикинулась именно замужней дамой?

Однако надо было как-то выкручиваться с Терентьевым.

— Знаете, — заговорила я, не отвечая на вопрос, — Санкт-Петербург, конечно, замечательный город, но мне нравится Тарасов, и я хотела бы, чтобы вы мне его показали.

— Понятно, — несколько натянуто засмеялся Терентьев. — Вы просто боитесь, что я как-нибудь наведаюсь к вам в гости, и вашему мужу мой визит может не понравиться. Должен признать, что ваши опасения могут и оправдаться. Я еще никогда не видел такой замечательной во всех отношениях женщины и не собираюсь терять с ней связь.

Я своим видом попыталась было изобразить возмущение, что далось мне, принимая во внимание мою все усиливающуюся симпатию к Терентьеву, с трудом.

— Как же вам не стыдно! — укоризненно произнесла я. — Мой муж — замечательный человек. Я очень люблю его и намерена хранить ему верность до конца своих дней.

Признаюсь честно, от моих собственных слов мне стало тошно, уж больно неискренне они звучали. Черт! Ну нет у меня опыта в семейной жизни! Ну никакого! И Терентьев, кажется, почувствовал что-то неладное.

— Не надо меня обманывать! — спокойно произнес он. — Если бы вы были так преданы своему мужу, то ни за что не сняли бы обручальное кольцо. А уж это верная примета! Готов поспорить, что муж не устраивает вас во многих отношениях.

Похоже, такими темпами Терентьев раскусит меня раньше, чем я его. Надо же! Обо всем подумала, кроме этого проклятого кольца! И как только остальные не заметили, что я, будучи замужем, не ношу обручального кольца? А самое обидное, что ведь есть у меня золотая «обручалка»: осталась от бабушки.

Надо было брать инициативу в свои руки. И чем быстрее, тем лучше.

— Кажется, вы намеревались показать мне Тарасов? — я постаралась отвлечь Терентьева от опасных тем.

— Ах да, ну, конечно, — огорченно ответил Терентьев, поняв, что на этот раз рыбка сорвалась с крючка. — Но знаете, — его лицо прояснилось, — Тарасов все-таки большой город, хоть и провинциальный, и за один день его, пожалуй, осмотреть не удастся. Давайте-ка лучше я покажу вам Липки и проспект Кирова, если вы его еще не видели полностью, а потом мы с вами пойдем в ресторан. А уж завтра, если вы захотите, посмотрим и военный музей на Соколовой горе, и парк культуры и отдыха, и все остальное.

— Согласна, — поспешно произнесла я. Однако мысль о том, чтобы тащиться на Соколовую гору или светиться в парке культуры, где я за последние только дни по своим профессиональным делам была уже не раз, честно говоря, привела меня в ужас.

— Я так и знал, что вы согласитесь на мое предложение, — удовлетворенно произнес Терентьев. — Я даже заранее заказал столик в ресторане «Олимпия». Или вы предпочтете какой-нибудь другой ресторан?

— Нет-нет, я оставляю выбор за вами, — поспешно сказала я. Он заказал столик в одном из лучших тарасовских ресторанов.

— Слишком быстро сдаетесь, — улыбнувшись, заметил Терентьев. — Если бы вы захотели, то могли бы, например, потребовать столик в «Ротонде», или даже посреди набережной, или на мосту через Волгу. Ради вас я готов на все, даже остановить движение на мосту, чтобы вы смогли поужинать в романтической обстановке.

Как приятно внимать таким учтивым речам!

Мы сели в «Рено» и поехали в Липки. Помнится, я шумно повосхищалась этим якобы незнакомым мне парком, хотя сейчас, в самом начале апреля, здесь было не очень уютно. Я даже задала наивный вопрос по поводу памятника Прометею земли тарасовской, стоящего около Липок. Мол, я не имею представления о том, кому он поставлен. Терентьеву, как мне казалось, очень понравилось гулять со мной и рассказывать про город.

Я воспользовалась тем, что между нами вроде бы начали завязываться теплые, хоть и с налетом двусмысленности, отношения, и взяла Терентьева под руку. Мы бродили по полутемному парку до тех пор, пока Терентьев не угодил ногой в изящном, до блеска начищенном ботинке в глубокую лужу, которую в потемках не заметил, и не выругался так, как приличному мужчине, процветающему бизнесмену в присутствии дамы выражаться не положено. Впрочем, он тут же извинился, из-за чего я, надеясь, что этот не слишком красивый штришок в поведении моего спутника, — конечно, я имею в виду отпущенное им ругательство, а не извинение — заставит меня относиться к нему хотя бы чуть-чуть похуже, но вновь обманулась в своих ожиданиях — отношение мое к Терентьеву хуже не стало, он мне нравился по-прежнему.

После этого досадного происшествия мы признали, что ранний апрель — не лучшее время для осмотра достопримечательностей, и наконец-то поехали в ресторан. И слава богу, потому что разговоры о нашем прекрасном городе, который я по выбранной роли не знаю, уже начали мне надоедать. Еще чуть-чуть, и Терентьев показался бы мне невероятным занудой, хотя, видит бог, сам он был бы в этом нисколько не виноват.

* * *

Красный «Рено» неспешно подъехал к хорошо знакомой мне «Олимпии», в это время суток приветливо сияющей разноцветными огнями. Терентьев вышел первым. Он открыл для меня дверцу и протянул руку, помогая мне выбраться из машины.

Мы вошли в ресторан. Терентьев вежливо помог мне избавиться от пальто и… Честное слово, такими глазами на меня еще не глядели! В них читалось и восхищение, и обожание, и желание. Окончательно убедившись в том, что подозреваемый на меня «клюет», я перестала разрабатывать в уме всевозможные планы его «раскалывания». И так было ясно, что придется добывать необходимые для расследования данные методом, не приветствующимся Уголовным кодексом. Да, не зря я надела сегодня черное белье и чулки! Мысленно я поаплодировала себе за свою проницательность.

Тем временем Терентьев повел меня к заказанному им столику. Все было весьма изысканно и изящно: белые скатерти, вазы с цветами. Я тут же шутя вытащила из вазы букет, над которым на совесть поработали флористы, и поставила туда ландыши, которые я, конечно, прихватила с собой, выходя из машины. Терентьева только позабавило мое чудачество. Пусть! Пусть думает, что я легкомысленная особа, которой под предлогом деловой поездки вздумалось гульнуть налево. Мне это только на руку.