меня складывается впечатление, что ты хочешь быть ортодоксальнее ортодоксов!

Отец вздохнул.

— Заграничные фильмы за деньги — это может быть превратно истолковано. Идеологию никто не отменял.

— Опять же, а каждом выпуске «Правды» — гласность, свобода слова. Да сейчас печатают такое, за что десять лет назад сажали! — запальчиво заявил я.

— Я тебя прошу, понимаешь? — сказал отец. — Ты уже взрослый, я не могу тебе приказывать. Могу только просить.

Я выругался мысленно. Ладно, хрен с ним, с салоном. Пусть Валерка занимается, все равно после сегодняшней экзекуции милиция к нему на пушечный выстрел не подойдет.

— Хорошо, — сказал я. — В клубе кинолюбителей я больше не участвую. Решено и подписано.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — сказал отец. — Что касается других… направлений деятельности, то ты всегда можешь со мной советоваться.

Ага, подумал я. Например, о наших чудесных делах с Евгением Михайловичем. Нет уж, спасибо. Но вслух сказал дипломатично:

— Да, конечно, буду советоваться.

— Вот и хорошо, — сказал отец. — Просто ты не понимаешь, насколько сейчас может быть опасно.

Я с трудом подавил улыбку. Как раз это я понимаю больше, чем все партийные органы вместе взятые.

— Значит, договорились, — сказал отец.

— Договорились, — кивнул я.

По телеку шел типичный перестроечный фильм о похождениях школьника, борющегося с социальными язвами — «Плюмбум, или Опасная игра». Я, сам того не ожидая, засмотрелся. Школьник, как по мне, получился довольно отталкивающий в своей идейности, с отца родного, пойманного на браконьерстве, снимал показания, но что-то в этом фильме было, что-то… Например, сцена с утренней пробежкой. Молодые здоровые парни — рабочие, спортсмены и дружинники бегут утренний кросс под тревожную музыку, и тут же возникает очень острое ощущение, что все. Нет больше силы за этими парнями. И даже больше того — нет силы за всей милицией, идеологией и властью, но есть странное ощущение декаденса — тление и распад, распад всего привычного, бывшего жизненной основой десятки лет. А ведь талантлив режиссер, подумал я с удивлением. Как четко, одной сценой, простой утренней пробежкой, вычленил самую суть происходящего… Наверное даже, не понимая и не желая того.

Вообще, нужно действовать быстрее. Волшебные слова «горком партии» пока еще чего-то значит, пока за ними чувствуют силу, скорее по инерции — нужно ковать железо, трижды прав Евгений Михайлович — тоже талант своего рода и чуйку имеет звериную.

Этот день принес мне один значимый бонус. Николай Николаевич по пути домой презентовал мне собственную визитную карточку. С телефонами служебным и даже домашним. Также мне было строго-настрого наказано — звонить в случае каких-либо проблем с органами в любое время дня и ночи. Очень неплохой результат, я считаю.

На следующий день с утра пораньше я отправился, конечно же, в видеосалон, где все уже были в сборе.

— Ну что, получили острые ощущения? — приветствовал я компаньонов.

— Нормально, — бесшабашно отвечал Серега, — за такие бабки можно разок и в ментовку прокатиться, ничего страшного.

— То хорошо, что хорошо кончается, — подтвердил Валерик.

— Это да… — сказал я. — Только есть одна проблема. Второй раз я уже помочь не смогу. Отцу обещал, что с видеосалонными делами завязываю. Так что, давайте думать, как дальше быть? Закрывать лавочку или продолжать на свой страх и риск?

— Да с хрена ли закрывать⁈ — возмутился Серега. — Такие бабки каждый день сами приходят, ты просто сиди и кассу собирай! Нет, парни, вы как хотите, а я за то, чтобы продолжать работать. Мимо таких денег только дурак пройдет!

— Бабки нормальные будут, — сказал я. — Уже есть, сами же видели!

— Нет, Леха, — Серега был непреклонен, — те бабки, которые тебе этот барыга дает… Они как бы и не настоящие, понимаешь? Как будто на дороге нашли. А здесь мы сами зарабатываем, ни от какого барыги не зависим! Совсем другое дело! Нет, я за то, чтобы продолжать работать. Да и участковый с утра приходил уже. Расскажи, Валер!

— Все точно, — подтвердил Валерка, — приходил участковый, извинялся. Говорит, накладка вышла, не должны были к нам приходить. Бывает, говорит.

— А ты чего? — с улыбкой спросил я.

— Ну… чего. Дали ему пузырь в знак примирения. Один хрен, с ним работать еще.

— Директору ДК тоже нужно занести, — сказал я. — Вот уж мужик реально на ровном месте попал в переплет!

— Уже! — заверил меня Валерик. — Они уже и употребили, наверное.

— Святое дело! С утра не выпил, день пропал! — улыбнулся Серега.

— Так, а ты, Валер, чего скажешь? Работать дальше будем, или нет? — спросил я.

— Жаль бросать, — со вздохом сказал Валерик, — столько трудов ушло, сами же все сделали, организовали, башкой рисковали за все это. Жалко! Даже не бабок жаль, а трудов своих. Да и сам посуди, Леха! Менты после вчерашнего и близко не подойдут! Ты чего⁈

— Ну, смотрите сами, — пожал плечами я. — В случае чего, я не при делах. Бате обещал, его подставлять не охота. Долю мою, как хотите, так и ломайте. А вообще, советую закрыться на недельку, пока у ментов отработка точек идет. Через неделю затихнет — откроетесь.

— Считай — пятьсот колов коту под хвост, — вздохнул Серега. — А если так — убрать вывеску, а сеансы проводить? Народ-то все равно придет, даже без вывески, привыкли уже!

— Делайте как знаете, — пожал плечами я.

— Да, кстати, — сказал Валерик, — вчера мне звонил этот парень… тяжелоатлет, помнишь? Матвей. С которым в «Театральном» познакомились.

— Этот близнец? Помню, помню! — сказал я с интересом. — И чего хотел?

— Говорил, что зайдет сегодня вечером. Разговор есть.

Матвей действительно зашел вечером. Вернее, прикатил на новенькой «Ниве». Этот громадный добродушный парень уже тогда походил на преуспевающего бизнесмена — идеальный костюм, сияющие туфли, импортный галстук, громадный золотой перстень, явно выполненный на заказ. Сеанс уже во всю шел, так что мы прогуливались по пустым коридорам ДК и обсуждали сложившуюся ситуацию.

— Нормально вы тут устроились, — улыбнулся Матвей. — Цивилизация! А мы все в подвалах ютимся.

— Так пора выходить из подвалов, — сказал я. — Мало ли помещений нормальных!

Матвей поправил галстук.

— Не место красит человека, — важно заявил он.