Алекс скорчил такую гримасу, словно его попросили достать из болота лягушку голыми руками. Брезгливость, крайняя степень недовольства, презрения и недоумения одновременно. Редкое отталкивающее сочетание.

— Пойми, я не могу лететь без них. Меня укачивает. Ты ведь не хочешь, чтобы я…

— Избавь меня от подробностей, — прервал ее Алекс.

Дейзи с раннего детства плохо переносила авиаперелеты. Как-то раз знакомая ее родителей посоветовала давать ребенку перед взлетом леденцы. Странно, но этот простой, если непримитивный способ оказался действенным: леденцы помогали Дейзи справляться с неприятными ощущениями.

Удивительно, но ведь когда Дейзи летела в Париж, то даже и не вспомнила о карамельках! Впрочем, она была так сильно расстроена и растеряна, что вообще ни о чем не могла думать. Особенно о сластях. К тому же… Дейзи вспомнила о попутчике. Да, соседство чудаковатого художника, попросившего поменяться местами, чтобы иметь возможность любоваться облаками…

Как давно все это было, с грустью и удивлением подумала Дейзи. Кажется, словно прошла целая вечность с тех пор, как она познакомилась с Филиппом. Столько мыслей, переживаний, новых впечатлений… Теперь все осталось позади. Да, ее так и не начавшийся роман с Филиппом остался в другой жизни, прекрасной и непохожей на суровую реальность.

Что ее ожидало впереди? Безрадостное существование рядом с нелюбимым и презираемым человеком, полное лицемерия, притворства и лжи.

— Дейзи, так ты идешь или нет? — раздраженно поинтересовался Алекс.

— Подожди меня здесь, ладно? — без особой надежды попросила она, роясь в карманах в поисках мелочи.

— Ну еще не хватало маячить перед входом в бакалейную лавку! Я пойду в здание аэропорта. Ты меня догонишь.

— Алекс, ты издеваешься? Вдруг мы потеряем друг друга? Билеты ведь у тебя.

Неожиданно Дейзи почувствовала, как в ней забрезжил слабый огонек надежды. Может быть, судьба даст им с Филиппом еще один шанс? Пусть Алекс улетает в Бостон один. В какой-то момент Дейзи даже забыла о том, какая опасность грозила ее отцу. Неужели Алекс действительно способен на подобную подлость по отношению к человеку, который всегда был неизменно добр к нему? Да что там, он относился к нему, почти как к родному сыну! Может быть, Алекс лишь пытался напугать ее своими угрозами? Вдруг за ними не стояло ничего, кроме бахвальства и громких фраз?

А она… она принесла в жертву свои чувства и чувства любимого человека. Не совершила ли она ошибку? Не проявила ли в очередной раз слабость? Однако Дейзи тут же вспомнила радостный и немного взволнованный голос отца, сообщившего о принятии столь важного для него решения. Она мигом представила себе его смущенный взгляд, слегка виноватую улыбку… Да, наверняка он выглядел именно так, когда на него набросилась толпа журналистов с вопросами.

— Я буду ждать тебя у стойки регистрации на наш рейс.

— Я плохо ориентируюсь в аэропортах. Кругом столько разных мониторов с постоянно меняющимися сообщениями. У меня рябит в глазах всякий раз, когда я к ним подхожу.

— Однако в Париж ты улетела без проблем, — явно с желанием уязвить ее парировал Алекс.

— Ладно, — сдалась Дейзи, осознав напрасность своей попытки уговорить Алекса подождать ее у магазина. — Иди. Я тебя постараюсь найти.

— Ты меня найдешь, — выделив последнее слово, сказал Алекс. — Считай, что мы поменялись местами. Теперь ты за мной побегаешь.

Он усмехнулся и зашагал к аэропорту.

Дейзи вошла в магазин и, быстро окинув взглядом витрину, выбрала свои любимые кофейно-молочные конфетки.

Не успела она высыпать из ладони монетки, чтобы расплатиться за карамель, как услышала душераздирающий вой сирены.

— Господи! — пожилая мулатка, стоявшая за прилавком, перекрестилась.

— Что… что случилось? — взволнованно спросила Дейзи по-французски.

— Не знаю, мадмуазель. Однако чует мое сердце, случилось несчастье. Это сирена «скорой помощи».

Дейзи бросила пакетик с леденцами. Мелочь звякнула о прилавок. Она выскочила за дверь и едва удержалась на ногах. Прямо перед ней, в нескольких метрах от того места, где она рассталась с Алексом, уже собралась толпа зевак…

Первое, что Дейзи увидела, был ее чемодан. Ярко-красный, чтобы его легко можно было опознать на движущейся ленте среди багажа всех остальных пассажиров. Отец привез его из Италии, заверив, что эта вещь прослужит не один век.

Он ошибся. Чемодан был в прямом смысле слова смят колесами грузового автомобиля, нервно мигавшего фарами. А рядом… Дейзи была не в силах смотреть на место только что произошедшей трагедии. Красное пятно медленно подбиралось к чемодану, видимо желая слиться с ним.

Дейзи закрыла глаза, однако слезы по-прежнему текли по щекам. Неужели это ее вина? Страшно подумать, но ведь она желала, чтобы произошло нечто, помешавшее им с Алексом пожениться.

— Нет, нет, нет… — бормотала она, медленно приближаясь к лежавшему на асфальте Алексу. — Я не хотела, не хотела, чтобы так случилось. Я не виновата. Боже…

Подошедший санитар накрыл распростершееся тело черным целлофаном.

И снова перелет через Атлантику прошел без леденцов. И снова Дейзи даже не вспомнила о них. Ей досталось кресло у иллюминатора, но на этот раз никто не попросил ее поменяться местами. Пассажиры старались не обращать внимания на заплаканную молодую женщину, однако Дейзи все же удалось пару раз поймать на себе сочувственные взгляды попутчиков.

Казалось, самолет не приземлится никогда. Дейзи успела даже вздремнуть. Правда, она так и не поняла, каким образом ей удалось отключить сознание. Видимо, организму настолько требовался отдых, что даже нервное потрясение, пережитое накануне, не смогло помешать сну.

Дейзи пришлось задержаться в Париже для улаживания определенных формальностей, связанных с несчастным случаем. Она позвонила домой и попросила отца связаться матерью Алекса. Пообещала, что прилетит на следующий день. Отец посочувствовал ей. Однако он даже и не подозревал обо всем ужасе ее положения.

Она осталась одна. Совершенно одна. Более того, теперь ей придется изображать почти вдовье горе. Ведь Алекс поторопился похвастать тем, что они помирились и свадьба все-таки состоится. Родители при всей их благосклонности не поддержат ее, если она представит им Филиппа. Впрочем, вряд ли Филипп сможет простить ее после того, что она сказала ему.

Как бы Дейзи хотелось, чтобы он сейчас волшебным образом оказался рядом с ней, утешил, приласкал! Ей так нужна была помощь близкого человека, ведь Дейзи не с кем было поделиться своей бедой. Разве что с Джиной. Младшая сестра наверняка будет горевать по поводу несвоевременной кончины Алекса больше, чем она сама. А вдруг Джина ей не поверит? Не пожелает поверить в то, что Стэнтон был отменным негодяем?

Дейзи вздохнула. Имеет ли она моральное право чернить память ушедшего человека? Пусть у людей останутся о нем хорошие воспоминания. Конечно, почитателей или хотя бы нейтрально относившихся к персоне Стэнтона людей наберется не так уж много, но все же… Разве справедливо разрушать веру Джины в то, что обожаемый ею мужчина был подлецом и грязным шантажистом?