Однако что же делать ей, Дейзи? Как объяснить родителям свое бегство? Нервы? Волнение перед свадьбой? Поверят ли они ей? Скорее с нервами не совладала бы миссис Экрейд, а не ее старшая дочь. Впрочем, вряд ли ей придется долго объясняться.

Сейчас не то время, чтобы ворошить прошлое. Возможно, ее вообще предпочтут не беспокоить вопросами о погибшем женихе. Тем лучше. Дейзи действительно не могла сдерживать слезы при одной мысли об Алексе. Как бы он ни был плох, сколько бы боли ей ни причинил, все-таки когда-то она любила его… Или верила в то, что любила. Теперь это уже не важно. Главное, что теперь его нет в живых.

Лучше бы на его месте была я, подумала Дейзи, но тут же упрекнула себя: как ты смеешь такое говорить! Вся жизнь еще впереди. Все будет хорошо. Случилось то, что должно было случиться. Никто в этом не виноват. Просто так было угодно Небесам.

— Милая моя девочка. — Роберт Экрейд обнял Дейзи, едва она прошла паспортный контроль. — Как ты себя чувствуешь? О, извини, дурацкий вопрос. Как ты можешь себя чувствовать после такой трагедии?!

Роберт прижал ее к груди так крепко, словно желал, чтобы она пропиталась его силой и мужеством.

— Папа… — только и смогла прошептать Дейзи, прежде чем разрыдаться.

— Ну все, все, успокойся. Мы сейчас же отправимся домой. Мама приготовила твою любимую фаршированную индейку. Джина все утро плачет, переживает за тебя. — Роберт гладил дочь по вздрагивающей от глухих рыданий спине и тихо приговаривал: — Милая, все будет хорошо. Ты справишься. Я знаю, что ты справишься.

— Да-да, я сейчас… Я больше не буду плакать. Прости, папа. — Дейзи шмыгнула носом, задержала дыхание, попытавшись справиться с наплывом чувств, но слезы тут же хлынули вновь.

— Дейзи, если тебе хочется плакать — плачь. Не копи в себе эмоции.

Роберт сделал знак ближайшему такси, и водитель тут же вышел из автомобиля и открыл заднюю дверцу перед пассажирами.

— Папа, все произошло так… так внезапно. Я не знала… зашла в магазин, чтобы купить леденцы… — слезы мешали ей говорить, однако Дейзи не в силах была молчать. — Потом я услышала ужасную сирену. Выбежала на улицу… я не могла… не могла ничем ему помочь. От меня уже ничего не зависело.

— Я знаю, милая, — мягко сказал Роберт, с жалостью посмотрев на дочь. — Ты ни в чем не виновата. Я уверен, что и в Париж ты улетела, потому что не могла поступить иначе.

Господи! Дейзи вдруг с ужасом осознала, что в глазах общественности она все равно останется единственной виновницей случившейся трагедии. Если бы она не сбежала накануне свадьбы, Алексу не пришлось бы мчаться на поиски взбалмошной невесты и тогда… он был бы жив. Не станет же она теперь на каждом углу рассказать о том, какие причины толкнули ее на отчаянный шаг! Если же она и признается кому-нибудь, то тут же услышит массу упреков в неуважении к памяти человека, который любил ее всей душой. У Дейзи не оставалось иного выбора, как до конца своих дней изображать раскаяние и горе.

Впрочем, это не составит особого труда. Без Филиппа Дейзи действительно была крайне несчастна и одинока. Она потеряла самого близкого человека. Добровольно отказалась от него. Она виновата перед Филиппом и должна нести наказание за то, что причинила ему боль.

— Милая, пожалуйста, не молчи, — попросил Роберт, заметив, что дочь с каждой минутой становится все мрачнее.

— Папа! — Дейзи бросилась ему на шею. — Не спрашивай меня ни о чем, пожалуйста!

— Ну конечно, девочка моя. Я не стану бередить твои раны. Если не хочешь больше вспоминать о плохом, то ни я, ни мама, ни Джина не станем расспрашивать тебя ни о чем.

— Спасибо, — тихо произнесла Дейзи, уткнувшись в плечо отца, как в детстве.

— Дейзи, сестренка!

Джина выбежала ей навстречу в легком домашнем платье, хотя на улице было уже достаточно прохладно. Дул пронизывающий осенний ветер.

— Простудишься, дуреха. Пошли скорее в дом, Джина.

Дейзи пыталась бодриться, однако у нее это плохо получалось. Глаза наполнились слезами, готовыми пролиться в любую секунду.

— Дейзи, как ты?

Ну вот, она снова не сдержалась и разрыдалась. Откуда только в ней столько жидкости, чтобы плакать целые сутки?

Джина обняла сестру.

— Не представляю, как ты это пережила. Я чуть с ума не сошла, когда узнала. — Джина тоже расплакалась.

— Ну-ну, что за плаксивые девчонки, — подтрунил над дочерьми Роберт. — Ступайте в дом. Незачем устраивать спектакль перед окнами соседей. Семейные трагедии, как и семейные торжества, должны быть скрыты от посторонних глаз.

Сестры, не разомкнув объятий, поднялись по ступеням, ведущим к входной двери, где их уже поджидала взволнованная мать.

— Дейзи, солнышко… — больше миссис Экрейд не смогла произнести ни слова.

— Ох уж эти женщины, — проворчал Роберт, и сам с трудом сдержал скупую мужскую слезу.

Три самых любимых для него человека на свете страдали на его глазах, а он ничего не мог для них сделать. Не мог помочь им. Как же он тогда будет помогать незнакомым людям, которые доверят ему власть? Не окажется ли он таким же бесполезным?

— Дейзи, ну перестань упрямиться, пойдем со мной, — пропищала Джина, уже практически не рассчитывая на успех.

— Извини, сестренка, но у меня нет настроения веселиться на вечеринке.

— Дейзи, ты превратилась в зануду! — в сердцах воскликнула Джина. — Тебя ведь никто не заставит распевать студенческие гимны и плясать.

— Вот именно. Кроме того, я уже вышла из того возраста, когда это нормально.

— Ну вот еще! Не слишком ли рано ты похоронила свою молодость?

Дейзи опустила глаза, приготовившись выслушать целую лекцию от младшей сестры.

— Конечно, то, что произошло с Алексом, ужасно. Это настоящая трагедия, но… Дейзи, прошло уже три с лишним недели, а ты ни разу никуда не вышла. Работу в колледже я не беру в расчет. Бедные твои студенты!

— Спасибо, сестренка, за поддержку, — со слезами на глазах произнесла Дейзи.

— Прости. Возможно, это довольно жестоко с моей стороны.

— Более чем.

— Однако это правда. Я переживаю за тебя. Я тоже любила Алекса. Почему ты думаешь, что страдаешь одна? Однако скорбь вовсе не повод забывать о себе. Посмотри, на кого ты похожа!

Дейзи пожала плечами.

— Какая разница?

— Что? Дейзи, ты — молодая привлекательная женщина. Вернее, всегда ею была. Я равнялась на тебя, брала с тебя пример, подражала, пыталась следовать твоему примеру… А что теперь? Неужели ты хочешь окончательно потерять себя? Ты ведь моя старшая сестра и обязана — слышишь? — обязана быть для меня образцом для подражания!