Они ответили:

– Почему ты считаешь, что мы такие бессовестные, что не заплатим как следует?

– Ну что ж, попробую, если вам и в самом деле так это важно. Но предчувствую, что это ничем хорошим для меня не кончится.

Они сказали, что так не будет, и пожелали ему всяческой удачи.

После этого Греттир приготовился плыть. Он сбросил с себя одежду и надел на голое тело плащ с капюшоном и сермяжные штаны. Он подобрал полы плаща, обмотался вокруг пояса лыком и взял с собой бочонок. Затем он прыгнул за борт. Он переплыл пролив и вышел на берег. Он увидел дом, и оттуда слышались голоса и громкий смех. Греттир повернул к дому.

Теперь нужно сказать, что это были не кто иные, как сыновья Торира, о которых уже шла речь. Они оставались там ночь за ночью в ожидании благоприятного ветра, чтобы идти на север, к мысу Стад, а теперь сидели, числом двенадцать, и пили. Они пристали в глубине бухты: там был дом для укрытия плывущих вдоль берега, и в доме лежало много соломы. На полу был разожжен большой огонь. Вот Греттир заходит в дом, не зная, кто перед ним такие. Весь его плащ, едва он вышел на берег, обледенел, и он казался прямо великаном. Сидевшие там пришли в ужас и подумали, что это какая-нибудь нечисть. Они стали бить его, чем попало, и поднялся там большой шум и гам. А Греттир отпихивал их руками. Некоторые швыряли в него головнями, и огонь распространился по всему дому.

С тем Греттир и ушел, взяв с собой огонь, и вернулся к своим сотоварищам. Они очень расхваливали его за этот подвиг и говорили, что нет ему равных. Так прошла ночь, и, раздобывшись огнем, они считали себя в безопасности.

На следующее утро погода выдалась хорошая. Торговые люди рано проснулись и собрались в путь. Они говорили, что надо бы найти хозяев этого огня и узнать, кто они такие. Вот они отчалили и переплыли пролив. Не нашли они там никакого дома, а что увидели, так это большую кучу пепла и в ней – много человеческих костей. Отсюда они заключили, что все укрытие, верно, сгорело вместе с людьми, которые там находились. Они спросили Греттира, не он ли виновник этого бедствия, и сказали, что это величайшее злодейство. Греттир сказал, что вышло, как он и опасался: они плохо платят ему за добычу огня, и хуже нет, чем помогать недостойному.

Все это обернулось большой бедой для Греттира, ибо где ни появлялись торговые люди, они всюду рассказывали, что Греттир сжег этих людей в доме. Скоро стало известно, что в том доме погибли сыновья Торира из Двора и их люди. Торговые люди прогнали Греттира с корабля и не желали с ним знаться. Все относились к нему с таким презрением, что никто почти не желал ему помогать. Он понимал, что дела его плохи, и решил во что бы то ни стало встретиться с конунгом и направился на север, в Трандхейм. Конунг был там и узнал обо всем раньше, чем Греттир туда приехал. Греттира очень оговаривали перед конунгом, и он провел в городе несколько дней, прежде чем ему удалось предстать перед конунгом.

XXXIX

И вот однажды, когда конунг был в совете, Греттир предстал перед ним и учтиво его приветствовал. Конунг взглянул на него и сказал:

– Ты Греттир Силач?

Тот отвечает:

– Так меня величали, и я пришел сюда в надежде, что вы положите предел той хуле, что меня преследует. Я же не считаю себя виновным.

Олав-конунг сказал:

– Ты человек достаточно доблестный, но не знаю, хватит ли у тебя удачи, чтобы снять с себя это обвинение. Но вернее всего ты сжег этих людей неумышленно.

Греттир сказал, что он бы очень того желал – снять с себя обвинение, если конунг считает, что это можно. Конунг просил его рассказать всю правду, что между ними вышло. Тогда Греттир рассказал все, о чем уже шла речь, и прибавил, что, когда он ушел с огнем, все они были живы:

– И я хочу теперь подвергнуться любому испытанию, какого, по-вашему, требует закон.

Тогда Олав-конунг сказал:

– Мы хотим дозволить тебе нести раскаленное железо в свое оправдание, если тебе будет суждено это.

Греттир был очень этому рад. Он начал поститься для испытания железом, и настал день, когда должен был состояться суд Божий. Конунг пошел в церковь, и епископ, и еще толпа народу, ибо многим было любопытно увидеть Греттира, о котором столько всего рассказывали. Потом Греттира ввели в церковь. И когда он вошел в церковь, многие, кто там был, глядели на него и говорили, что он не похож на прочих людей своею силой и ростом. Греттир пошел в глубь церкви, как вдруг перед ним выскочил какой-то мальчишка-подросток, очень наглый с виду, и сказал Греттиру:

– Чудные порядки пошли в стране, где люди называются христианами: преступники, и разбойники, и воры разгуливают на свободе и допускаются к суду Божьему. А что злодею и нужно, как не спасать свою шкуру, покуда можно? Вот стоит преступник, уличенный в злодеяниях, сжегший в доме безвинных людей, и он-то будет теперь очищен. Это великое беззаконие!

Он подошел к Греттиру и стал тыкать в него пальцами, и корчить ему рожи, и называть его русалочьим сыном и другими бранными кличками. Это вывело Греттира из себя, и он не сдержался. Он поднял кулак и дал парню оплеуху. Тот сразу упал замертво, а некоторые говорят, будто он тут же умер. И никто не знал, откуда взялся тот парень и что с ним сталось. И думают, что вернее всего это был нечистый дух, посланный на пагубу Греттиру.

Тут поднялся в церкви страшный крик, и конунгу донесли, что тот, кто должен был нести железо, учинил драку. Олав-конунг пошел к тому месту и, увидев, что случилось, сказал:

– Ты очень неудачливый человек, Греттир. Ведь теперь из Божьего суда ничего не выйдет, хоть и все было к нему готово. Ничего тебе не поделать со своею злой судьбой.

Греттир отвечает:

– Рассчитывал я, государь, найти у вас больше почета, чем теперь получается, при том, каков мой род. – И он сказал, откуда идет его родство с Олавом, о чем уже говорилось раньше. – Самое мое большое желание, – сказал Греттир, – это чтобы вы взяли меня к себе. Ведь у вас есть много таких, кто, пожалуй, не превзойдет