никуда не уеду. Он настаивал, но я продолжала упорствовать. В конце концов он потерял терпение, призвал меня не быть такой упрямой и, оставив этот дом, поехать к нему. Я и сама была раздражена его уговорами.

– Я никуда не уеду, – твердо заявила я. – Это всего лишь наводнение. И не стоит поднимать из-за этого шум!

Моя отповедь его огорчила, и он, ни слова не говоря, уплыл прочь, сердито взмахивая веслом.

И почему все так пугаются наводнений? Всю свою жизнь я сталкивалась с вещами куда более опасными. Тай беспокоился, что я захлебнусь и умру.

– Твоя мать не может умереть. Я же тебе уже миллион раз это говорила, разве нет?

Но Тай недоверчиво покачал головой, уверенный, что я несу чушь. Мне, впрочем, было его жалко. Он вырос в нужде и лишениях: и последнее, чего ему хотелось, так это плыть по течению. Ему нужно было осесть, обеспечить себе и семье безопасность и изо всех сил стараться избежать прошлых битв. Его дух отличался от моего. Он проживает жизнь по правилам, установленным его общиной; он теперь окончательно сформировавшийся человек, который стремится к успеху и счастью, согласно всем иерархиям, существующим в человеческом обществе. Я не возражаю против его выбора, но я хочу, чтобы он понял и меня. Я не человек, даже при том, что я живу в человеческом теле. Мой дух связан с природой, а не с людьми. Наводнения, землетрясения, удары молний – все это мне так близко! А вот дома, с другой стороны, мне не так близки. Они – нечто, построенное на клочке земли, обнесенное забором, чтобы отметить рубежи владения, зафиксированное на каком-то клочке бумаги, чтобы никто не имел права свободно бродить по твоему участку земли. Но мы забыли, что земля сотворена не для того, чтобы ею кто-то владел. Это лишь временная граница, которую могут пересекать все существа, и это нормально, что границы могут пересекать разлившиеся воды. То же самое касается креветок, ракушек, крабов и рыб: все они вправе перемещаться по земле. А змеи? Вы считаете их угрозой. Люди стали последними обитателями земли, но по какой-то причине мыслят себя высшими существами. Они выправляют свидетельства о собственности, позволяющие заселять, покупать и продавать землю. И они проделывают все, что им заблагорассудится, с Матерью-Землей – с ее джунглями, горами и реками. И я никогда не видала, чтобы все происходило как-то иначе. Земля никогда не заявляла о правах собственности на людей, не говоря уж о том, что никогда не возмущалась: «Какое у вас право осквернять мое тело, обращаясь с ним, как с телом продажной женщины? Эти деревья растут на мне, а вы их срубаете и срываете их плоды, прежде чем ими смогут воспользоваться другие животные! Было время, когда птицы, или обезьяны, или всякий, кто проходил мимо, мог просто взять себе мой урожай, чтобы выжить, и у меня с этим не было никаких трудностей. Но когда вы, люди, заявляете права на мои плоды, вы утверждаете, только вы имеете право ими наслаждаться. Разве это честно?»

Мать-Земля никогда не заявляла права владения на что-либо. Вот основа ее любви. Она никогда не требовала возврата своей доброты. Она щедра ко всем существам, к наиболее и наименее благодарным из них. Ее не интересует язык долгов; экскременты, оставленные на ней одними существами, помогают кормиться и развиваться другим. Мать-Земля может быть расколота или разорвана, но в будущем реки и каналы заполнят зияющие на ее теле рубцы. Она одновременно нескончаемое циклическое повторение и вечное преображение, ибо одно влечет за собой рождение другого или способствует возможному появлению чего-то неведомого.

Вот она какая. И кто же любит разглагольствовать об ответной любви к земле, кто осуждает тех, кто обращается с ней с жестоким коварством? Разве не люди? Едва появившись на свет, люди нарушают жизненные циклы всех прочих существ, навязывая природе свои непререкаемые законы. Они подстраивают земли под придуманные ими идеи государства, наций или стран, позлащая камни и деревья, дабы пометить то или иное как свою собственность. Они уверяют, что любят ее, относятся к ней с теплом, но на самом деле они любят заборы, которыми они ее разгородили. Они любят территории, символизирующие их государства. И кто любит славить землю – землю, которая никогда ничего не просила взамен? Разве не люди? Неблагодарные и тщеславные. Я не знаю ни одного вида живых существ, кто был бы столь же коварным. С человеческой точки зрения природные катастрофы злые и угрожающие. Но если это так, то, возможно, Матери-Земле надоело, что люди бродят по поверхности ее кожи. Возможно, иногда она раздраженно отряхивается.

Наводнение продолжалось примерно месяц, после чего воды начали спадать. Как только вода ушла, половина земельного участка, который купил для меня Тай, исчезла, смытая разливом вод. Моя хижина, которая некогда находилась на приличном расстоянии от реки, внезапно оказалась на кромке берега. Увидев такое, я вспомнила, что в мире нет ничего постоянного. Мать-Земля устроила мне проверку, отобрав половину моей земли.

– Я вовсе этим не огорчена, – произнесла я. – Ты можешь забрать хоть всю землю, если хочешь, потому что эта земля мне не принадлежит. Мое пребывание здесь лишь временно, и если тут невозможно будет жить, я всегда смогу переехать в другое место.

Но Тай и его жена придерживались другого мнения. Они рассвирепели, узнав о потере земли, что далась им тяжким трудом, и обвинили в этой утрате жестокую природу. Они решили, что так проявилась дурная карма их прежних жизней. В конце концов, Тай арендовал небольшой экскаватор и забросал землей затопленный участок около хижины, что было далеко не легкой задачей. Он предложил мне оставить хижину, переехать к нему в дом и жить с ними. Здесь небезопасно, сказал он. Тай собирался продать землю, как только река вновь станет полноводной.

И я стала жить у него в доме, вместе с его женой и детьми. Вот он, этот дом. Он пристроил к нему гараж: там они целыми днями стучат молотками, красят машины из пульверизаторов, перебирают генераторы, в общем занимаются всякой всячиной. Каждый день, с рассвета до заката, я вынуждена была слушать этот грохот и вдыхать неприятные запахи краски и моторного масла, витающие над мастерской. Радости в этом мало. Вы, дети, можете сказать, что запах не такой уж неприятный. Ну, это сегодня запах не такой, потому что гараж давно закрыли. У взрослых теперь какие-то важные дела, вот почему они оставляют вас, дети, со мной, понятно? А если подумать, так вы, наверное, теперь просто