на математический… Вместе будем ходить на лекции, сдавать сессию, заведем общих друзей. Ты поступишь, у тебя хорошие баллы. И потом, разве это плохо, что ты будешь двадцать четыре на семь у меня на виду?

Чисто теоретически оно, наверное, неплохо. А вот практически…

Анаит не видела себя программистом, таким, как Дима. Ей хотелось совсем другой судьбы. К тому же ей очень понравился университет, который она посетила.

Заметив ее кислое лицо, любимый все же пошел на уступки:

— Ладно, не математический. Выбирай в моем вузе другой факультет. Видишь? Я иду на компромисс…

— Но там же нет экономического! — настаивала на своем Анаит.

После ее слов Соболя окончательно заклинило. Он тут же зашипел:

— Что это вообще за профессия такая? Ты знаешь, сколько на рынке труда таких вот фиговых экономистов? Да пруд пруди, на хрен никому не сдались… Ты думаешь, чего-то реально сможешь добиться с таким образованием? Ани, очнись! Лучше слушай меня. Придумала, тоже мне…

Уходя от отца, она никак не думала, что в лице Соболя встретит его копию.

Сразу вспомнила: «У тебя мозги с горошину! Сама ничего не добьешься, будешь делать, как я сказал».

Вспомнила и разозлилась. А вот не будет она больше поступать по чужой указке.

Ей уже восемнадцать, и Соболь ей не хозяин, чтобы приказывать, как жить, на кого учиться. И тем более не ему критиковать ее умственные способности.

— А я не буду фиговым экономистом, я стану хорошим, — Анаит уперла в Соболя строгий взгляд.

— Это что? Это ты сейчас отказываешься от нашего будущего?

— Я не отказываюсь от будущего! — зафырчала Анаит. — Просто хочу получить ту профессию, которая мне интересна!

— В моем университете полно подходящих для тебя специальностей, — строго проговорил он. — Что-то да подберешь. Будешь поступать в мой вуз!

— Дима, не диктуй мне, как жить, пожалуйста! — наконец вышла она из себя.

Соболь осекся, замолчал.

Правда, молчание длилось недолго. Очень скоро он снова зашипел:

— Вот ты как заговорила, значит… Я для тебя все готов сделать, а ты мне такую обратку… Я ради тебя даже комп продал!

Глаза Анаит округлились, она застыла, уязвленная его словами. Знала, что он переживал по поводу компьютера, но не думала, что станет попрекать.

Видно, Соболь сообразил, что переборщил. Но извиняться не стал, лишь зло пробурчал:

— Я пошел прогуляться. Поговорим потом.

И сбежал непонятно куда.

Анаит же осталась в квартире, ведь ей выходить было небезопасно. И, наверное, впервые с тех пор, как оказалась здесь, она почувствовала себя жутко неуютно. Решила похозяйничать, чтобы немного снять стресс. Вымыла посуду, стала раскладывать ее по местам.

Довольно скоро услышала звук поворота ключа в прихожей, поспешила туда. Обрадовалась, что Соболь вернулся так скоро.

Однако в прихожей оказался совсем не он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ В дверном проеме стояла женщина лет тридцати пяти, впрочем, очень на Соболя похожая. Такая же голубоглазая, с таким же носом, шатенка. Даже взгляд у них будто бы был одинаково строг.

Она уставилась на Анаит, как на нечто чужеродное, никак не могущее находиться в ее квартире.

«Его мама! — тут же поняла несчастная. — Но ее же должны выписать только завтра…»

— Здравствуйте, — пропищала тихонько, пытаясь растянуть губы в улыбке.

Женщина поставила на пол слегка потертый сиреневый пакет, уперла руки в боки и произнесла строгим голосом:

— Так, я не поняла, кто ты, и что тут делаешь?

Глава 27. Из огня да в полымя

— Ну? Отвечай! — голос Диминой мамы стал еще строже.

От любимого Анаит знала, как ее звали. Постаралась придать голосу максимум приветливости:

— Татьяна Игоревна, я вам сейчас все объясню! Видите ли, я одноклассница Димы…

Жаль, что мать Соболя никогда не ходила на школьные мероприятия, иначе она видела бы Анаит, и теперь было бы проще наладить контакт.

Эх, зря они с Димой не решились сказать Татьяне Игоревне про свадьбу по телефону… Не хотели беспокоить, подумали — при личной встрече лучше. Только встречаться с ней должны были вместе! После того как любимый лично забрал бы маму из больницы. План полетел псу под хвост.

— Одноклассница? — спросила будущая свекровь с прищуром. — Даже если и так, чего шляешься в моей квартире в одних трусах?!

Ани, естественно, не ходила по дому в нижнем белье. Однако отчасти Татьяна Игоревна была права. На ней красовались короткие черные шорты и майка-топ, под которую несчастная не надела бюстгальтера. Не надела за ненадобностью — ведь ткань топа плотная, ничего не просвечивает, хотя для нее такой вид одежды по-прежнему был непривычен.

Эту одежду Соболь купил ей сам — в подарок. Ему очень нравилось, когда Анаит ходила по дому в коротких шортах, а бюстгальтеры он вообще считал злом. Его она не стеснялась, но при ком-то другом, разумеется, так ни за что не расхаживала бы. Тем более не стала бы щеголять в подобном наряде при матери любимого.

После замечания Татьяны Игоревны щеки Анаит резко вспыхнули. Ей стало так стыдно, будто она стояла перед будущей свекровью голой.

— Извините, Я просто не ожидала…

— Не ожидала, что хозяйка невовремя вернется домой? — Та зло прищурилась, окинула будущую невестку ледяным взглядом. — Где Димка, засранец такой?! Ну он у меня получит… Такого еще не бывало, чтобы водил всяких там профурсеток…

— Я не профурсетка! — воскликнула Анаит.

Она очень хотела объяснить разнервничавшейся женщине, что тут происходит, но та не позволила. Тут же строго сказала:

— Прикрой рот и выметайся! Без тебя с сыном разберусь. Еще всякая шваль у меня будет по дому расхаживать!

Анаит опешила, захлопала ресницами, не в силах сообразить, что ответить.

— Я неясно выразилась? Тебе по буквам? — продолжила шипеть Татьяна Игоревна.

— Но… мне некуда идти, — наконец отмерла Анаит. — Дима позвал меня к себе временно пожить. Он вам скажет, когда вернется!

— Еще и бездомную притащил… Нищенку! Чем ты с ним расплачивалась? Передком? Ну он у меня попляшет! Мало мне в больнице настроение попортили, все нервы вытрепали, так еще и дома презент от сына-лоботряса… А ты чего глазами лупаешь? Здесь не приют, ясно? Взяла вещи в зубы и пошла вон! Еще и фиг выгонишь прилипчивую дрянь…

«Да что ж у них за семейка такая! Одни — бог и царь, и вторая туда же! Не разобралась, не расспросила, обвинила